– «Да какого ж хрена ты делаешь? Отвяжись от меня, дура!» – злобно зарычал Моу, однако, красная кобыла даже и не пыталась освободиться, вместо этого еще крепче вцепившись в предмет своего вожделения, и удобно устроив свою голову у него на груди.
«Ну ничего себе! Вот уж воистину – любовь зла… Так какого ж он ко мне-то прицепился?!».
– «Ыыыыааааааах… Развлекаетесь, я смотрю?» – послышался голос широко зевающего Стива, разбуженного произведенным нами шумом – «Что, вам уже фургона не хватает, а?».
– «Да пошел ты, мэн!» – взвизгнул серый пони, освобождая одну ногу из цепких объятий и тыча ей в мою сторону – «Вон, гляди, что она счаз жрала!».
– «Мммммм… Так-так-так, мы нашли себе чего-то пожевать, хотя я внятно сказал, что больше ты ни крошки не получишь?» – подойдя ко мне, Стив очень недобро уставился на меня, переводя взгляд с измочаленного пучка травы на мою мордочку и обратно – «Ну что же, придется мне тебя наказать».
– «Давно пора, мэн! С твоей добротой сучка совсем от рук отбилась! Отдай ее мне на часик – обещаю, будет как шелковая!».
– «И что же мне с тобой делать…» – задумчиво продолжал Стив, не обращая внимания на слова подельника, сердито шипящего в цепких копытах красной земнопони – «Наверное, будет правильно заставить тебя сожрать это сено, раз уж ты и так его обсосала. А заодно и посмотрим, кого же мы поймали по заданию шефа – я не думаю, что кто-нибудь из НАС сумеет проглотить эдакую дрянь».
Сглотнув, я перевел взгляд на лежащий передо мной плотный пучок травы, свитый в тугой жгут, ощетинившийся смерзшимися на холоде, острыми как иглы травинками. Копыто синего подтолкнуло ко мне эту щетинистую гусеницу, и я снова почувствовал на разбитых губах уколы ледяных травинок.
– «А ты не разговорчивая» – прокомментировал Стив, глядя на мою внутреннюю борьбу, видимо, очень четко отражавшуюся на моей мордочке – «Но стойкая. И смелая – этого не отнять. Ну что же, я облегчу тебе задачу. Хочешь, я подогрею его? Я слышал, вы даже жарите эту дрянь».
Поколебавшись, я тихо кивнул. Своим нутром я чуял, что отказ есть ЭТО приведет лишь к еще более суровому «наказанию», а что еще хуже – может натолкнуть синего пони на еще более нехорошие мысли, о которых он только что проговорился. Ведь им ничего не стоило прикопать мое бездыханное тело где-нибудь в лесу, или просто выкинуть, связанную, на мороз, где холод и дикие звери уничтожили бы все следы моего существования раньше, чем кто-либо найдет мой хладный трупик.
«А хуже всего то, что после этого они примутся за старое» – злобно думал я, давясь едва подогретой, вонючей травой, опаленной снаружи и ледяной внутри – «И на моем месте окажется какая-нибудь другая безобидная лошадка. Господи, ну как же тошно!».
***
Лес изменился. Мохнатые ельники, перемежаемые перелесками дубрав и березняков, уступили место низкорослым, черным деревьям, извитым, словно мысли грешника. В очередной раз, подкатившись к борту фургона, сквозь небольшую щель между пологом и бортом, я с удивлением и страхом рассматривал скорчившиеся ветви низкорослых древесных мутантов, касавшихся темных, недобрых проплешин земли, выступавшей у их корней. Петляя среди деревьев и кустов, вглубь этого низкорослого леска уходила узкая, неопрятная дорога, даже зимой сохранявшая на себе следы от множества проезжавших по ней повозок. Бесчисленные следы от копыт уходили по ней вдаль, теряясь между страшными, черными стволами, словно последние признаки того, что некогда здесь и впрямь кипела жизнь.
Лес лучше полчищ бандитов и сумасшедших единорогов показывал мне, в какое же место мы направлялись.
В болото.
– «Болото!» – довольно объявил Моу, словно все вокруг уверяли его, что перед нами горы – «Ну все, пионэр[93], попали мы. Это ж старая дорога, петляющая по всей этой трясине. Хрен мы теперь найдем дорогу».
– «Я привел нас именно туда, куда нужно, кретин» – рыкнул Стив, выходя из-за раскидистого заснеженного куста в сопровождении красной кобылы, несущей в зубах длинный шест с примотанной на его конце красной тряпкой – «Отсюда пойдем на своих двоих… то есть, на четырех. Фургон оставить, с собой взять только эту и мешок из библиотеки. Ромалла, проверь вер… тьфу ты! Romallo, Contrôler, la corde! Не хватало, что бы она в последний момент от нас упорхнула…».
– «Так в чем проблема, Стиви-мэн? Хошь, я ей прям счаз пархалки переломаю, а? Или очко играет, наемничек ты наш?».
*БАЦ*
Мощный удар швырнул серого земнопони на снег. От падения, непрочный наст провалился, погрузив тело Моу в черную воду, начавшую заполнять ямку с упавшим земнопони. Вскрикнувшая Ромалла бросилась к пострадавшему и стала вытаскивать его из ледяной воды, отчаянно цепляясь ногами и даже зубами за гриву медленно тонущего Моу. Тот лишь глупо хлопал глазами, явно оглушенный и неспособный к каким-либо осмысленным действиям, кроме вялого шевеления конечностями.
«Нокаут!».
– «Мне ничего не стоит утопить тебя прямо тут, как щенка» – как-то очень буднично проговорил Стив, взваливая меня себе на спину и резким ударом головы вбивая меня в притороченную на широкой спине попону – «Мало того, что ты упустил ее, заставив меня всю ночь лазать по лесу, как последнюю жабу, так потом чуть не убил эту крылатую дрянь. Я смотрю, ты совсем жизнью не дорожишь, сраный ниггер».
Под действием ледяной водички и растирания морды снегом, серый земнопони начал понемногу приходить в себя, и даже смог встать на ноги, поддерживаемый сбоку верной Ромаллой, шептавшей ему что-то успокаивающее на своем чирикающем языке. Все это время Стив старательно укреплял длинную жердину с привязанной к ее верхушке красной тряпкой на одной из стенок фургона, похоже, нимало не смущаясь тем, что на его спине болтается моя связанная тушка. Я чувствовал, как при малейших движениях под старой синей попоной начинают перекатываться тугие мышцы и вновь возблагодарил всех добрых сущностей, что мне не пришлось отбиваться еще и от этого пони. Близкое знакомство с ним малышка Скраппи вряд ли бы перенесла.
– «Ты изменился, брат, изменился настолько сильно, что я совсем не узнаю тебя» – говорил меж тем Стив, вытаскивая из фургона небольшой рюкзачок и здоровенный баул, которые распределил между своих подельников. Моу только крякнул, безропотно принимая на себя вес тяжелого мешка, в то время как Ромалла безропотно просунула свои точеные ноги в лямки потерханного рюкзачка, хотя и выразив свое неудовольствие сморщенным носом.
– «Ты знаешь, где проходит черта, которую нельзя переступать. Знал – и нарушил ее» – в голосе синего пони, за клацающим металлом, мне почудилась затаенная боль – «Сколько раз я вытаскивал твою черную задницу из ваших уличных передряг, пока, наконец, не лишился карьеры офицера полиции за попустительство? Сколько раз я платил за тебя залог, служа в Иностранном Легионе и находясь за полмира от тебя, брат? И после всего этого, даже после смерти – ты вновь нарушил черту».
