Тут вошел зид-надсмотрщик и прогнал меня обратно в швейную мастерскую.
Необходимость придумать способ отыскать Герика в военном лагере в пустыне обескураживала. Я слышала упоминания, по меньшей мере, о двенадцати разных штабах — что могло быть лишь малой частью правды или же преувеличивать ее. И я и понятия не имела, куда именно он направился. Единственным источником информации, что приходил мне на ум, был Сефаро, управляющий Серого дома.
К несчастью, туда меня посылали редко. Большая часть моих поручений касалась казарм охраны — доставка туник, штанов и прочей одежды для простых воинов-зидов, живущих в крепости. Еще мне приходилось ходить в дубильни и мастерские кожевников, к прядильщикам — забрать нитки, или ткачам — за тяжелыми рулонами материи. Изредка Каргета посылала меня со свертками тряпья или серыми туниками в мрачные грязные рабские бараки, которые располагались за казармами и кузней. Несколько раз меня посылали в дом лордов. Вне зависимости от того, насколько ярко сияло солнце, свет внутри этих темных стен всегда был словно за час до заката, когда из сумрака выделяются лишь еле заметные намеки на другие цвета. Воздух там казался слишком густым для дыхания.
После недель разочарования меня, наконец, послали в Серый дом с указанием разыскать Сефаро. Я застала его в кладовой, сидящим в одиночестве за простым деревянным столом и работающим с книгами. Судя по виду, он был крайне занят и отметил мой приход лишь легким кивком вместо обычной улыбки.
— Ее милость Каргета предполагает, что Серому дому могут быть нужны наши услуги.
Я передала ему жетон от Каргеты, позволяющий говорить.
Сефаро вздохнул и повертел в пальцах маленький деревянный диск.
— Знамена. Надо будет сделать знамена.
— Знамена молодого господина? — Огонь просыпающейся жизни пробежал по моему телу.
— Он возвращается через седмицу, и мы должны повесить новые знамена к его прибытию. Я покажу символы, которые нужно там разместить.
Рука управляющего дрожала, когда он вынул перо и бумагу и начал набрасывать рисунок.
— Вам нехорошо, Сефаро? — спросила я.
Тревога о добром рабе сдержала ликование моего духа.
Он покачал головой и продолжил рисовать, сжимая перо, словно это был кинжал.
Я пришла, готовая засыпать его вопросами, как сад засыпают семенами, чтобы бережно собрать урожай ответов, которые мне было необходимо знать. Но беспокойство Сефаро намекало, что сегодня был неподходящий день для хитростей. Так что я сделала шаг к доверию.
— Из всех, кого я видела в этом месте, Сефаро, вы единственный, кто казался невосприимчивым к здешним ужасам. Что же изменилось?
Его рука застыла, и, миг спустя, он поднял взгляд от рисунка.
— Кто вы, Эдда? — Его голос был очень тих. — Каждый раз, когда мы встречались, я задумывался об этом, лишь затем, чтобы в следующий же миг обозвать себя дураком. Кто из крепостных додумался бы сказать мне о раненом ребенке? И теперь…
Я села на деревянный стул напротив и заговорила шепотом:
— Кто я — не имеет значения. Но я знаю о Пути, и мне горько видеть, как тех, кто есть сама жизнь, держат в плену в этой цитадели смерти.
Его сощуренные глаза широко распахнулись.
— Огонь небесный… Кто из крепостных может знать о Пути?
— Скажем так, я более любопытна, чем это принято в Се Урот… То, что вас тревожит, связано с возвращением молодого господина? Он жестоко с вами обращается?
— Он не жесток. По крайней мере, до поездки в пустыню не был таким. Бездумным — иногда. Он очень молод, но стремится стать взрослым. Но троих его наставников, а все они были зидами высоких рангов, сегодня убили. Мне было приказано закончить проверку имущества и отчетов до его возвращения. Это меня и тревожит.
Но посеревшее лицо выдавало его истинный страх.
— Вы думаете, они собираются убить и вас?
— Смерть меня не страшит. Если вы так много знаете о дар'нети, тогда вы должны знать, что Л'Тьер не страшен тем из нас, кого принудили жить без Пути. Нет, я боюсь за свой народ. За Авонар. За Мост и миры.
— Почему?
— Из-за этого.
Он повернул эскиз так, чтобы я могла видеть его. Два льва, стоящие на задних лапах, поддерживают арку — весьма похоже на герб Д'Арната. Но в центре части арки не хватало, и из разлома вырывалось четырехглавое чудовище, объятое пламенем. В одной когтистой лапе оно сжимало меч, а другой сокрушало две звезды, которые некогда венчали Мост Д'Арната.
— Устрашающий знак…
— Если ничего не изменится, он окажется на щите молодого господина. Он носит украшение лордов, и все, чему они учат его, — зло. И хотя я не могу понять, как это возможно, но говорят, что он — Наследник Д'Арната.
— Это правда.
— Рука Вазрина! — Плечи Сефаро поникли, словно я уронила на них небо. — Его нужно увести с этого пути. — Управляющий внезапно вскинул взгляд. — Так вот зачем вы здесь, Эдда? Вы можете спасти его?
— Не знаю. Если б я была к нему ближе… возможно…
— Я могу устроить это, если хотите.
— Что вы имеете в виду?
— Мне нужно подготовить список всех домашних рабов и крепостных, служащих здесь, и список возможных замен для всех, включая себя. Я могу вписать вас как кухонную работницу или уборщицу. Швеи в Сером доме не нужны, но подобные переводы не являются чем-то из ряда вон выходящим. Я могу внести в список нескольких швей. Кто-то может счесть это ошибкой, но вряд ли соберется ее исправлять. Никому и в голову не придет, что у крепостной есть причины предпочесть одно место работы другому.
— Если вы сможете это сделать, это может оказаться более важным, чем вы думаете.
— Я не должен ничего знать, — мягкая улыбка осветила его лицо, — но сделаю, что смогу. Но я похороню память о вашем доверии, как белка хоронит желудь по осени, и буду радоваться, вспоминая об этом, что бы ни последовало дальше.
Он отдал мне набросок и свертки черного и серого шелка.
— Всего десять. Размеры я написал. Через неделю.
— Не беспокойтесь, Сефаро, — ответила я. — И пусть свет озарит ваш Путь.
Он улыбнулся и вернул мне деревянный жетон.
Неделей позже, когда меня послали в Серый дом отнести знамена и заступить на новую должность, другой раб сидел за столом управляющего, а у меня не было жетона, который позволил бы ему говорить.
Вскоре после моего возвращения из пустыни я впервые столкнулся с лейранским мальчишкой. Я занимался со своим новым учителем верховой езды, отвратительной женщиной-зидом по имени Фенгара. В сравнении с ней Мерн казался добрым, как старая домоправительница Комигора. В тот день Фенгара послала рабов поджечь сухие кусты терновника, который сходил в Се Урот за растительность, и мне пришлось гнать коня между них.
