Это произнес командир каньлиньских воинов.
— Где Вэй Сун? — быстро спросил Тай.
— В глубине сада, ждет распоряжений.
— Скажите, этот человек несет вино? — спросила Капель.
— Да, уважаемая госпожа.
Она встала.
— Это Хвань. Не трогайте его. Тай, я говорю серьезно… Тебе надо идти.
Он поколебался, потом сделал движение, которое не могла видеть ни она, ни командир воинов. Встал, посмотрел на нее при свете фонаря.
Она сложила перед собой ладони, официально поклонилась.
— Мой господин, вы были очень любезны, что посетили вашу служанку.
— Я увижу тебя снова? — ему трудно было говорить.
— Мне бы этого хотелось, но трудно знать извивы путей. Как вы и сказали, мой господин. Сегодня мы встретились… не так, как мне бы хотелось.
Она до сих пор хорошо знала, что сказать, чтобы у него сильно забилось сердце.
— Мне тоже, — ответил Тай.
— Мне приятно это слышать, — произнесла Весенняя Капель, скромно опустив глаза.
— Пора, господин! — позвал каньлиньский воин.
Тай повернулся и пошел от нее прочь.
Капель смотрит, как он спускается по ступенькам и уходит в темноту. Она даже не видела этого каньлиньского воина, только слышала его голос в ночи. Она смотрит на свою пипу, лежащую на перилах, видит мотыльков, все еще трепещущих крылышками. Потом замечает то, что он оставил на скамейке, где они сидели. Берет это в руку. Разглядывает при свете лампы. И у нее начинают дрожать пальцы.
Она громко произносит ругательство, голосом, который шокировал бы многих мужчин, когда-то ценивших ее спокойное изящество в Павильоне Лунного Света. И поднимает взгляд. Телохранитель сказал…
Она зовет:
— Вэй Сун! Вы еще там?
Проходит мгновение, ничего не слышно. Женщина не появляется из темноты. Потом слышится голос:
— Здесь, госпожа. Чем вам может быть полезна ваша служанка?
— Идите сюда.
Из ночного сада возникает женщина-воин. Та, с которой она встречалась здесь в начале года, наняла и послала на запад. Она кланяется и предупреждает:
— Слуга будет здесь очень скоро.
— Я знаю. Он уже видел вас раньше.
— Я помню.
Капель смотрит на нее. Маленькая женщина, в капюшоне. Капель протягивает ей кольцо, которое оставил Тай.
— Возьмите это. Отдайте его обратно господину Шэню. Скажите ему, что я никогда не смогла бы его ни продать, ни носить, ни даже разрезать его и продать, не подвергаясь риску. На ободке кольца есть надпись! Оно от императора, не так ли?
— Я никогда его не видела, — отвечает другая женщина. — Он его не надевал, когда мы ехали. — Ее голос звучит странно, но Капели некогда разбираться в этом. — Думаю, император мог быть там…
— Действительно. Это кольцо дает основания предположить, что был или прислал кого-нибудь. Скажите Таю, что оно должно принадлежать ему, что его должны видеть с этим кольцом. Он должен его носить. Оно защитит его. Ему нужно знать такие вещи. Он не может делать такие подарки. Возьмите его.
Кольцо потрясающе красиво, даже при таком освещении, оно бы гармонировало с ее глазами. Она полагает — в сущности, она уверена, — что Тай подумал об этом. Не поэтому он его ей подарил, но отчасти это было причиной.
Телохранительница колеблется, потом опять кланяется и берет кольцо.
— Простите, что подвела вас, — говорит она. — Я не добралась до Куала Нора, и я…
— Господин Шэнь мне рассказал, — перебивает ее Капель. — Он еще сказал, что вы дрались за него. И он жив. Вы никого не подвели. Должна ли я заплатить вам еще, чтобы вы продолжала его охранять?
Каньлиньская телохранительница, которая еще меньше ростом, чем запомнила Капель, выпрямляется.
— Нет, — отвечает она. — Не должны.
— Почему? — спрашивает Капель.
— Нас наняла госпожа Вэнь Цзянь. Десять человек. Его охраняют.
— Она это сделала? Понимаю. Тогда он ушел из моих рук, — говорит Капель. И не совсем понимает, почему говорит именно так. Она вглядывается в Вэй Сун, но свет слабый, а у женщины на голове капюшон.
Кажется, женщина хочет что-то сказать. Но не говорит. Она спускается по ступенькам и идет на восток через сад, туда же, куда ушли другие.
Капель остается одна. Надолго, и она это знает. Она берет свою пипу, настраивает ее. И в этот момент слышит, как ее окликает Хвань, чтобы дать ей знать — как и требуют приличия, — о своем приближении.
Он входит в беседку с круглым подносом, на котором стоит маленькая жаровня с подогретым вином и чашка.
— Зачем ты пришел? — холодно спрашивает она.
Слуга останавливается, потрясенный ее тоном. Кланяется, осторожно держа поднос.
— Моя госпожа. Уже стало холодно. Я подумал, что вы можете захотеть…
— Я оставила распоряжения, не так ли, Хвань?
Она понимает, почему он здесь. В этом вопросе следует установить равновесие, как и во всем остальном. Ей необходима его преданность, но ему нельзя позволить усомниться или возомнить о себе. Следует подвести черту, которую нельзя переступать.
— Моя госпожа, — смиренно произносит он. — Простите меня. Ваш слуга только подумал, что вы можете…
— Что я могу захотеть вина. Очень хорошо. Оставь его и уходи. Тебя не накажут, но ты помнишь, что господин приказал, чтобы слуг наказывали палками, если они не выполняют указаний. Он сказал, что наша задача следить за этим.
Она знает, что Хвань ожидал не такого ответа. Но это ничего, думает она. Он снова кланяется, поднос слегка дрожит.
— Поставь его и иди, — повторяет Капель и позволяет себе смягчить тон. — Это была добрая мысль, Хвань. Скажи моей женщине, что я скоро приду. Мне нужен будет огонь, ночь холодная.
— Конечно, госпожа, — отвечает он и пятится. — Желаете, чтобы вас проводили через сад?
— Нет. Я только что дала тебе указания, Хвань.
— Да… да, госпожа.
Она улыбается, убежденная, что он видит ее улыбку. Она стоит на свету.
— Об этом никто не узнает. Ты — верный слуга, и я ценю тебя за это.
— Моя госпожа, — опять повторяет он и покидает ее, дважды поклонившись.
Как вести себя с мужчинами из любых слоев общества и любого ранга, знать их желания и тревоги… — разве не это должна уметь делать девушка из Северного квартала, особенно из одного из лучших домов?
Ей действительно хочется выпить вина, которое он принес. Капель снимает крышку с теплой бутылки и наливает вина в чашку. Обученные девушки умеют разливать вино, это один из привитых им навыков.
Кажется, она все-таки плачет.
Она делает глоток пряного вина и ставит чашку. Берет пипу и начинает играть. Для себя, но она знает, что один человек будет ее слушать, а она в долгу перед ним.
