– Ты ошибся, – проговорил Ша-сэн. – Это вовсе не фонари, а глаза чудовища.
От страха Дурень сжался в росте на три цуня и промолвил:
– О небо! Неужели бывают такие огромные глазищи! Какая же у него должна быть пасть!
– Братья, не бойтесь, – стал успокаивать Сунь У-кун. – Охраняйте хорошенько нашего наставника, а я поднимусь в воздух и узнаю, что это за бес.
– Брат! – умоляюще сказал Чжу Ба-цзе. – Только уж ты нас, пожалуйста, не впутывай в это дело.
Молодец Сунь У-кун! Он вытянулся, присвистнул и совершил прыжок в воздух.
– Полегче! полегче! Здесь я нахожусь! – грозно крикнул он, держа наготове свой посох.
Чудовище, увидев Сунь У-куна, вытянулось во всю длину и стало размахивать длинным копьем. Сунь У-кун, замахнувшись посохом, спросил:
– Ты откуда взялся, проклятый дьявол? Из каких мест?
Но дьявол ничего не ответил и продолжал размахивать копьем. Сунь У-кун повторил вопрос, но дьявол опять промолчал. Усмехнувшись про себя, Сунь У-кун сказал:
– Видно, ты глухой и немой! Стой! Ни с места! Гляди, какой у меня посох!
Но чудовище, не выказывая ни малейшего страха, продолжало махать копьем, отражая удары. И вот в воздухе начался бой: враги то наступали, то отступали – один сверху, другой снизу. Они дрались до третьей стражи, но все еще нельзя было сказать, кто победит. Чжу Ба-дзе и Ша-сэн находились во дворе, откуда им было все хорошо видно. Оказывается, чудовище только и умело отбивать удары своим копьем, но совсем не владело приемами нападения. Посох же Сунь У-куна все время летал над головой чудовища. Это рассмешило Чжу Ба-цзе и он сказал:
– Брат Ша-сэн! Побудь здесь и постереги наставника, а я отправлюсь на подмогу, чтобы обезьяна не приписала себе одной победу над бесом и не получила в награду первую чарку вина.
Сказав это, Дурень сразу же вскочил на облако и, поспешив к месту боя, напал на беса. Однако тот пустил в ход еще одно копье и стал отбиваться. Оба копья извивались змеями и сверкали молниями. Восхищенный ловкостью беса, Чжу Ба-цзе воскликнул:
– Ну и бес! Здорово владеет копьями! Какими же приемами он действует? Это не «шаньхоуцян», а, пожалуй, «чаньсыцян». Нет, ни тот, ни другой. И не «мацзяцян». А, знаю, этот прием называется «шуаньбинцян» – «копье с эластичным древком».
– Брось болтать глупости, Дурень! – оборвал его Сунь У-кун. – Разве существует прием «копье с эластичным древком»?
– А ты гляди, ведь он отбивает наши удары только острием копий! – возразил Чжу Ба-цзе. – Древков совсем не видно, даже не поймешь, где он их держит!
– Может, ты и прав, – согласился Сунь У-кун, – но зато бес этот не умеет говорить человеческим языком. Видно, не приобщился к человеческому перерождению и в нем живет еще дух темного царства Инь. Увидишь, когда начнет светать и дух светлого царства восторжествует в природе, бес непременно удерет. И вот, как только он обратится в бегство, нам надо непременно догнать его и изловить.
– Верно! Верно! – поддакнул Чжу Ба-цзе.
Бой продолжался еще очень долго, и воины не заметили, как восток начал светлеть. Бес не осмелился продолжать бой и бросился наутек. Сунь У-кун и Чжу Ба-цзе разом кинулись за ним вдогонку. Вдруг они оба почувствовали нестерпимое зловоние, которое исходило как раз от горного прохода на горе Семи преимуществ, заваленной гнилыми фигами.
– Где это чистят выгребную яму? – задыхаясь, вскрикнул Чжу Ба-цзе. – Тьфу! Гадость какая! Дышать нечем!
Сунь У-кун, зажав нос, кричал:
– Догоняй живее беса! Живее!
Тем временем бес скрылся за гору и там принял свой настоящий вид. Оказалось, что это был огромный удав, покрытый красной чешуей. Представьте себе, читатель:
Ярче звезды утренней злые глаза его блещут,
Острее мечей булатных зубы его, что скрежещут,
При виде железных когтей его люди и звери трепещут.
Из черных ноздрей дыханье его вылетает со свистом,
Вокруг него расстилается туманом сизым.
На голове вздымается рог мясистый –
Словно агатом толченым тот рог обсыпан.
Дивно глядеть на змея, когда лежит он, –
Красною чешуею тело его покрыто.
Как из румян составленный, весь отливая алым,
Вид он собой являет воистину небывалый,
Словно то в груду свалены парчовые одеяла.
Дивно глядеть на змея, когда летит он,
В воздухе расстилаясь пламенеющим свитком
Или пурпурной радугой, по небесам разлитой…
Запах встает тяжелый, на серную вонь похожий,
В месте, где долгий отдых свой он проводит лежа,
Никто на земле живущий тот запах вдыхать не может.
Его толщина такая, что, если стоишь с ним рядом,
Того, кто стоит напротив, никак не окинешь взглядом,
Не различишь лица его, ни цвета его наряда.
Длина же его такая, что если он на гору ляжет,
То край ее южный с краем, глядящим на север, свяжет.
Хвостом упираясь в реку, а головою в пажить.
– Так вот это кто! – воскликнул Чжу Ба-цзе. – Исполинский змей! Ему мало пятисот человек, чтобы насытиться.
– А два копья, которые ты назвал эластичными, – сказал Сунь У-кун, – не что иное, как его раздвоенное жало. Мы загнали удава в тупик и деваться ему некуда, а теперь давай выгонять его из горы с другой стороны.
Чжу Ба-цзе подбежал к удаву и начал колотить его граблями. Но удав быстро шмыгнул в нору, и только конец его хвоста длиною в несколько чи высовывался наружу. Чжу Ба-цзе отложил грабли в сторону, ухватился за хвост и что было силы начал тащить его, приговаривая:
– Попался! Попался! Не уйдешь! – Однако все его усилия оказались тщетны.
– Дурень! – засмеялся Сунь У-кун. – Отпусти его. Я знаю, что делать, а тащить его бесполезно.
Чжу Ба-цзе разжал руки, и удав быстро вобрал хвост в нору.
– Пока я держал его за хвост, – огорченно произнес Чжу Ба-цзе, – он все же был в наших руках. А теперь забился в свою нору, его оттуда и не выгонишь. Вот и остались мы с носом!
– Ничего! – сказал Сунь У-кун. – У этого удава – туша огромная, а нора узкая. Он в ней даже повернуться не может. Стало быть, из норы наверняка есть еще один выход. Ты ступай стереги его с того конца, а я буду здесь выбивать его из норы.
Дурень мигом перебежал через гору и там действительно увидел вход в нору. Он стал устраиваться около него поудобнее, совершенно не предполагая, что Сунь У-кун так скоро начнет действовать своим посохом. Удав, изнывая от боли, пополз к другому выходу, и не успел Чжу Ба-цзе охнуть, как удав выскочил из норы и одним ударом хвоста повалил его наземь. Превозмогая боль, Чжу Ба-цзе беспомощно лежал на земле.
