Королева выглядела очаровательной, но уставшей, и он быстро и коротко рассказал об итогах мероприятия, уложившись в какие-то десять минут.
— Я, прежде всего, планирую санировать местное кладбище, — сказал он. Ее Величество кивнула — выскользнувшая из строгой прически дабджв кудрявая прядь скользнула по ее шее, и тидусс опустил глаза. — Естественно, со всей почтительностью, моя госпожа.
— Согласна, — ответила королева с горьким юмором. Глаза у нее тоже были уставшие, покрасневшие. — Не хотелось бы, чтобы мой дедушка выполз из могилы в столь неподобающем виде. Делайте все, что нужно, полковник. Это все?
Она подняла руку, словно желая потереть висок, и опустила ее. Нельзя показывать слабость, да.
— Нет, Ваше Величество, — быстро ответил тидусс, чувствуя себя куда неудобнее, чем в темной комнате отдыха, наедине с йеллоувиньской убийцей. — Еще один вопрос. Уже больше недели прошло с момента вашей встречи с представителем драконов в Теранови. И связи, известий от вашей сестры нет до сих пор, хотя диалог должен был быть оперативным и двусторонним.
— Вы считаете, я совершила ошибку? — прямо спросила Василина, глядя на него своими серьезными голубыми глазами.
— Мы должны быть готовы к любому развитию событий, — дипломатично ответил Майло. — У нас есть зацепка. Девушка, любовница одного из драконов, участвовавших в похищении вашей сестры. Мы знаем, что он тайно прилетает к ней, и установить контакт невозможно. Но, если она будет у нас, ему ничего не останется, кроме как пойти на сотрудничество…
— Взять ее в заложницы? — грустно поинтересовалась королева. — А если они завтра прилетят — а мы закрыли возможность диалога попыткой силового давления?
— А если не прилетят? И разве ваша сестра не в заложницах в Песках? — Тандаджи не хотел давить, но нужно было принимать решение. — Вы просили меня информировать вас о своих действиях, Ваше Величество, хотя я, простите меня за дерзость, не хотел бы, чтобы вы участвовали в деятельности Управления. Не потому, что хочу скрывать от вас что-либо, а потому, что приходится часто принимать нелегкие и некрасивые решения, а у вас и так много забот.
Она смотрела на него почти с отчаянием, и ему было ее жалко. Ну почему на троне не тот же Байдек, который дал бы свободу действовать без лишних сантиментов?
— Госпожа моя, — сказал он по возможности мягко, — я обещаю, мы обеспечим ей комфортные условия, просто ограничим свободу на некоторое время. И даже выплатим компенсацию, если все разрешится. И, если пожелаете, прежде поговорим с ней, постараемся убедить сотрудничать добровольно.
— Пожелаю, — она качнула головой. — Поступайте как считаете нужным, полковник.
— Благодарю, Ваше Величество, — с облегчением произнес Тандаджи. — Я могу идти?
— Да, — она вдруг нахмурилась, будто вспомнила что-то. — Господин Тандаджи. Подготовьте мне для просмотра дело Кембритча. Я имею в виду не только историю его сотрудничества с Управлением, но и это тоже. Все его заслуги, проступки и личные характеристики. И, — тут голос ее стал почти стальным, и он тут же вспомнил ледяную бурю, почти заморозившую его в День Рождения королевы, — не смейте что-то удалять или скрывать. Вы меня поняли, полковник?
— Да, моя госпожа, — сказал он, вставая и кланяясь.
Начальник разведуправления, вернувшись в свой кабинет, покормил подросших уже рыбок. Достал из сейфа, настроенного только на него, пухлую папку с делом дурного виконта, ставшего в один день предметом интереса сразу двух монархов. Пролистал, вспоминая шесть лет совместной работы, хмурясь и качая головой. Ну куда Ее Величество лезет? Ведь будет оценивать безумного в своей жажде острых впечатлений Кембритча не как профессионал госбезопасности — как обыватель. И как впечатлительная женщина, голова которой все еще забита идеалами, которые рассыплются только после долгого времени, проведенного у власти. И что она увидит? Разве увидит она его героем, поддерживающим безопасность страны? Разве сможет оценить?
Точно нет. Драки, гулянки, алкоголь, гонки, обман, предательство, наркотики, злачные места, шлюхи и порядочные женщины, чередой прошедшие через его постель. И всего несколько строчек после каждого дела с блестящим результатом. На которые вполне можно не обратить внимания.
Он вспомнил запись с камер, сделанных в коридоре семейного крыла — как будущий герцог наносит визит в покои третьей принцессы, как туда же через некоторое время заходит королева, как снова появляется Кембритч и нарывается на драку. Вспомнил донесения о разгроме в покоях принцессы Марины. И с досадой захлопнул папку.
Нужно быть идиотом, чтобы не догадаться, что на этот раз безбашенный виконт замахнулся на рыбку, которая ему не по зубам. И пока он не получит свое — или не расшибет голову — не отступится. А, судя по тому, что королева затребовала досье — вероятность проигрыша очень велика.
Так что, может, и хорошо, что Луциус прибрал его в Инляндию. Если Кембритча догадаются завалить делами под завязку, если переключат внимание — есть небольшая надежда, что он не сорвется.
Хотя… кого он обманывает? Сорвется, конечно, и так, что мало не покажется никому.
Но он, Тандаджи, пока придержит папку. Хотя бы несколько дней, раз Ее Величество не оговорила сроки предоставления материалов дела. Пусть королева остынет, отвлечется немного — чтобы воспринять содержимое разумно.
Если бы кто-то сказал Майло, что он искренне переживает за своего бывшего подчиненного и даже где-то сочувствует ему, начальник разведуправления бы очень удивился. Но смельчаков, могущих подсмотреть и подслушать мысли грозного тидусса, вокруг не было. И он мог сколько угодно размышлять о том, как трудно работать с эмоциональной королевой — и при этом неосознанно хмуриться, просматривая подробные отчеты о подвигах титулованного адреналинового наркомана и понимая, что вряд ли он сумеет найти второго такого самоотверженного агента.
Светлана Никольская попросила отца не выбрасывать стекло с каракулями Чета. И теперь, ложась спать, подолгу слушала звуки с улицы — а вдруг он прилетел? Иногда вскакивала ночью, потому что ей чудился скрип, подходила к окну и расстроенно глядела на проезжающие машины и качающиеся фонари.
Легко сказать «жди», трудно ждать.
Во снах Четери больше не приходил, и она скучала, кутаясь в теплое одеяло, и каждый раз, засыпая, надеялась — может, сегодня?
К концу второго месяца беременности ее мутило по утрам, хотелось мела, меда и маринованного имбиря. Она могла подолгу облизывать алюминиевые ложки, не выносила теплую воду — только ледяную или очень горячий чай! — и, самое печальное, ее стало укачивать в собственной машине. Автомобиль был отправлен на долгосрочную стоянку, а Света приобщилась к длительным прогулкам.
