– Лучше скажи, что сделал, – слабым голосом предложил Эдмар, так и не заметивший на себе волшебного репья. – Эту дверь могу открыть только я.
– Не дождешься. Ты сговорился с царицей здешнего народца, чтобы всех отдать на съедение, а теперь не выйдет, все останутся живы.
– Ты так думаешь? – маг засмеялся. – Ну и дурак же ты…
Смех постепенно затих. Он уснул ничком на тусклом мозаичном полу, разметавшиеся волосы почти совсем скрывали его побледневшее лицо.
Собственное лицо, которое Дирвен видел в окаянном зеркале, было ничуть не краше. Пронизывающие плоть иглы причиняли боль, его все сильнее тошнило. В мыслях роились самые тягостные и отвратные из его воспоминаний, словно только и дожидались этого часа, а комната казалась мутной и нереальной. Эдмар распластался у его ног, как наглядное доказательство одержанной победы, но Дирвен, глядя на свою несчастную физиономию в серебристом овале напротив, не чувствовал себя победителем.
Пустынный пейзаж не менялся, за барханами открывались барханы, а они все шагали и шагали, сведя передышки к минимуму.
Амуши, битый Орвехтом на сатибском рынке, при последней встрече упомянул царицу Лорму: вот, значит, который из олосохарских дворов досаждает им с Хеледикой! Эдмар нашел с кем связаться. Про госпожу Лорму, древнейшую из древних среди волшебного народца, рассказывали, что она когда-то была смертной женщиной, но беспримерно прогневала богов и после этого превратилась в волшебное существо. В чем заключалась ее вина, никто уже не помнил, и никаких письменных свидетельств не сохранилось, кроме фразы в одной старой книге, такой старой, что половина страниц истлела в пыль: мол-де Лорма собиралась «убить кота и поменять богов в Сонхи». Второй пункт – это серьезно, это небожителям не должно было понравиться. Интересно, чем они ее не устраивали? Сонхийские боги не вмешиваются в людские дела, никого не притесняют, живи да радуйся.
При чем здесь кот, нигде пояснений не нашлось. Не у крухутаков же об этом спрашивать. Спросить-то у них можно о чем угодно, если согласишься сыграть в загадки, но никаких гарантий, что выиграешь ответ и собственную жизнь в придачу.
Амуши, скумоны и стиги больше не появлялись. Можно не удивляться: начатое ими довершит Ярость Забагды. С юга все сильнее задувал ветер, взметая песчаные вихри, потом послышался отдаленный глухой шум.
– Смерч, – оглянувшись, произнес Орвехт ровным голосом.
Нет смысла паниковать. Это не спасет.
Порыв теплого сухого ветра взметнул распущенные волосы Хеледики, и она стала похожа на тоненькое деревце с колышущейся кроной песочного цвета.
На изрядном расстоянии смерч выглядел маленьким и неопасным. Забагда гнал его на север, а следом клубилась, застя горизонт, сплошная мутно-желтая пелена.
«Я не настолько силен, чтобы защитить нас от этого», – подумал Суно почти отстраненно, с оттенком безнадежной печали.
Девушка молитвенно сложила руки перед грудью и напевно заговорила на своем родном мадрийском диалекте. Взывает к предку-прародителю, который, по ее же словам, еще ни разу не приходил на помощь ни к одной песчаной ведьме, угодившей в неприятности.
Смерч, издали похожий на мотающуюся верблюжью шею, увеличивался в размерах. В воздух взвивалось все больше песчинок, шуршание нарастало, а Суно Орвехт так и не выполнил последнее задание Ложи, и не разыскал своего ученика, и не встретился с Зинтой, и еще много чего не сделал…
Хеледика принялась кричать во весь голос, одновременно посылая магический зов. Такую силу вложила, что смогла бы мертвеца из могилы поднять. Суно представилось, как в одном из Накопителей беспокойно ворочается несчастный человеческий обрубок, уловивший, что кто-то отчаянно зовет его, надрывая голосовые связки. Картинка была угнетающая, бередила чувство вины, и он перестал об этом думать.
Их начали хлестать песочные бичи. С головы у мага сорвало широкополую соломенную шляпу, и она запрыгала по барханам, торопясь удрать от надвигающейся бури. Смерч вихлялся из стороны в сторону, словно шутовски раскланиваясь, а тени уже исчезли: солнце в зените заволокла тусклая желтоватая пелена. Ветер толкал в спину, но ни падать, ни садиться нельзя – накроет песчаной волной.
В небе беззвучно раскрылась трещина и тут же схлопнулась за крылатым темным силуэтом, который оттуда выскользнул. Врата Хиалы, какого демона… Впрочем, это как раз демон и был. Приличных размеров чудовище. Заложив вираж, оно ринулось к Орвехту и Хеледике.
Подавив естественное желание встретить его боевым заклятием, маг схватил девчонку в охапку. Та осеклась на полуслове и взвизгнула, увидев пикирующий с пожелтелого неба кошмар.
– Спокойно! – перекрывая завывания ветра, предупредил Суно.
Если они останутся здесь, это верная смерть. Если их отсюда заберут куда угодно, пусть даже в Хиалу, это шанс уцелеть.
Демон был черный с сине-зелеными и золотыми переливами. Шипы, наросты, когти, броневые пластины – Орвехт видел таких тварей только на картинках в старинных энциклопедиях. Меж когтей, похожих на кривые ножи, пульсировала магическая сеть, готовая к броску. Вот и хорошо: их намереваются не убить на месте, а захватить в плен. В данной ситуации самое правильное – не оказывать сопротивления. Помериться силами с этим порождением Хиалы можно будет потом, в таком месте, где нет взбесившегося песка.
Людей захлестнуло магической сетью, вздернуло в воздух и как будто окутало ватой: демон решил позаботиться о сохранности добычи.
Дневной свет исчез, и ветер тоже. Вокруг простиралось мглистое нечто, не предназначенное для обитания живых людей. Суно крепче прижал к себе съежившуюся Хеледику. Они в Хиале. Говорят, древние маги запросто гуляли по изнаночному миру, но с тех пор много воды утекло, так много, что хватит на безбрежный океан. Никто из коллег Суно не посещал Хиалу, и сам он тоже не был исключением… До сего момента.
Он ощутил ни с чем не сравнимое облечение, когда снова увидел солнце и голубое небо. Внизу стояли странного вида здания одного цвета с барханами, но демон направился не туда, а к впадине с каменной площадкой, со всех сторон окруженной неровными песчаными валами.
Сеть исчезла. Обретя свободу, Орвехт с ведьмой растянулись на плитах, покрытых растрескавшейся черной коркой, словно дно горелой сковороды. Маг сразу вскочил, готовый к бою или к переговорам с похитителем, по обстоятельствам, но никакого чудовища рядом не было. Зато в нескольких шагах от них стоял желтоглазый и темноволосый молодой человек в свободной рубашке из китонского шелка и сурийских шароварах. Черты лица не сурийские, и вообще это вылитый Эдмар Граско, искупавшийся в Лилейном омуте древний маг, которого Орвехту вменили в обязанность найти. Разве что цвет глаз не совпадает, но для древних магов это сущие мелочи.
