Противник шатался. Он хватал ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, но не мог восстановить дыхания. Со лба градом тек пот, руки тряслись, все тело дрожало. Я не мог понять, что с ним происходит. Ведь мне не удалось даже коснуться его, чего уж говорить об ударе. Но выглядел он так, будто был избит он, а не я.
Поджав левую руку, я вновь двинулся на противника. Он сражался только за счет собственной силы, и я чувствовал зазорным призывать на помощь демона. Это было сродни тому, чтобы принять поражение. Нет, я должен был разобраться с ним сам.
Я прыгнул на него сверху, но лишь для того, чтобы резко нырнуть вниз, провести пару ударов ногами и придумать что-нибудь еще.
Малыш почти не защищался, просто изменил положение своего тела, рассчитав с невероятной точностью, куда придет атака, и после трех моих неудачных попыток нанести удар контратаковал: сделав стремительный и невероятно мощный рондад, носком сапога он раздробил мне нос.
Я не помню, как летел и как упал на землю. Перед глазами все потемнело, видно, носовой хрящ вошел в мозг, нарушив его работу. Эфиру потребовалось некоторое время, чтобы восстановить все функции.
Стало неожиданно тихо. Я даже решил, что утратил слух, но это было не так. Все просто молчали, оторопев от течения битвы. Подняв голову, я увидел, что Малыш стоит на коленях, уперев руки в землю, его обильно рвет кровью.
— Эй, с тобой все в порядке? — неожиданно даже для себя самого спросил я. Видно, шок от травмы на некоторое время сбил ход моих мыслей.
— Нет… Ты не мог… выжить! — поднял голову Малыш, взглянув на меня. Его лицо было иссиня-белым. Казалось, он вот-вот умрет.
Я направился к нему. Но уже растеряв все желание сражаться, весь ажиотаж. Мне не хотелось добивать и без того раненого противника. Раненого, но не пропустившего ни одного моего удара.
Подойти к нему я не успел. Малыш потерял сознание и повалился на бок. Гоблин спрыгнул с повозки, спешно объявил меня победителем и побежал к лежащему товарищу. Из трактира показался Тор. Он бросил пару фраз зевакам, приказал расходиться по домам, и присоединился к зеленому коротышке.
Я подвел руку к носу. Его на месте не оказалось. Лишь какое-то месиво из крови, кусков костей, разорванной кожи и разломанного хряща. Перед глазами плавали красные круги. Я бросил взгляд на перепуганного до смерти гоблина, бегающего вокруг Малыша, обхватив голову руками, да растерянного Тора, пытающегося оказать пострадавшему первую помощь, и медленно побрел к трактиру.
Мне тоже помощь не помешала бы. Голова гудела, как после хорошей пьянки, но я надеялся, что Эфир сможет исправить положение. Надо было только немного подождать и позволить телу отдохнуть.
— Ну, зачем ты сюда пришел? — недовольно покосился на меня Малыш. — Хочешь похвалиться своей победой или придумать еще что-нибудь унизительное?
Он полулежал на импровизированной кровати из двух положенных друг на друга соломенных матрасов и любовался через окно прекрасным видом на конюшню. Лицо его все еще было бледным, а глаза усталыми, но выглядел он в целом чуть лучше, чем вчера.
— Так, пришел о здоровье твоем побеспокоиться. — Я прижался боком к дверному косяку и сложил руки на груди. Тон голоса Малыша меня не радовал.
— Ага, здоровье мое его волнует, — фыркнул парень. — А из-за кого я вчера чуть богу душу не отдал?
— Сам виноват, — прохладно парировал я. — Нечего в боях на арене участвовать.
Малыш надулся и отвернулся. Некоторое время молчал, но потом не выдержал:
— Эй, — оглянулся он. — Тебе и правда интересно, как я себя чувствую после боя?
— Нет, я пришел слушать твои глупые вопросы, — язвительно отшутился я. — Мне интересно, почему противник, которого я ни разу не ударил, вдруг падает на землю и его начинает рвать кровью. Что это было?
Ответил он не сразу.
— Проклятие. Моя сила и скорость — это мое проклятие. Я могу победить любого противника, вооруженного или нет, могу поймать в полете стрелу, отбить целый десяток пущенных в меня арбалетных стрел. Но когда так происходит, проклятие пожирает меня изнутри, и с каждым разом это все больнее и больнее.
— Тогда зачем ты дерешься на арене? Занялся бы каким-нибудь ремеслом, чашки бы лепил из глины или с кожей работал.
— Не умею.
— В кузнице можешь работать, железо ковать или дома строить. Силы бы показать мог, в разумных пределах, конечно.
— Не умею, — покачал головой он. — Чем бы я ни пытался заниматься — ничего не получается. Руки нежные для ремесленной работы нужны, а мои только и могут головы чужие разбивать.
Он повернулся и оценивающе посмотрел на мое лицо. И, кажется, где-то в глазах нашел сочувствие.
— Да не печалься ты, — усмехнулся он, — я давно уже смирился с тем, что не доживу до двадцати. Но помереть хочу с честью, в поединке, сразив какого-нибудь непобедимого воина, быть может, злодея — предводителя многотысячной армии. После такой победы и помирать не страшно.
— Ну да, непобедимые воины — злодеи и предводители многотысячных армий на каждом углу встречаются, — ехидно кивнул я.
— Достаточно непобедимого воина, — понизил требования он. — Вроде тебя…
Несколько секунд гримаса на его лице выражала глубокую задумчивость.
— А ты вообще откуда тут взялся? — нахмурившись, кивнул он. — В этой забытой богом деревеньке. Да ты пережил три моих удара! Любой, с кем бы я ни дрался раньше, с одного удара помирал. Я же тебе череп проломил! Почему ты, такой бодренький, стоишь сейчас тут, ухмыляешься? У тебя вчера от носа ничего не осталось!
Он попытался встать, но ноги подкосились и Малыш снова рухнул на матрасы.
— Новый вырос, — отозвался я, похваставшись новым, выросшим за ночь носом. — У меня тоже есть одно, своего рода, проклятие. Может, оно не так уж сильно терзает меня сейчас, но определенно тоже убьет, рано или поздно.
Глаза его округлились.
— Так тебя тоже проклял старый волшебник?
— Какой еще старый волшебник? — прислушался я. — Ну-ка поподробнее. Кто, как, когда.
— Давно, — кивнул он. — Лет семь назад. Я тогда совсем маленьким был. Меня как-то побили деревенские мальчишки. Для меня это было обычным делом, я уже и не помню за что и почему. В общем, иду я по улице, реву на всю округу, ребра болят, лицо горит. А впереди вдруг откуда ни возьмись волшебник в серой мантии. И лица я его даже не вижу, только бороду длинную, седую. Вот он и спрашивает меня, хочу ли я побить обидчиков? Естественно, я отвечаю, что хочу. Он какое-то заклинание начинает читать и говорит, что сделает оно меня самым сильным. Меня от его колдовства холод по спине пробирает. Он как колдовать закончил, я чувств лишился. А пришел в себя, гляжу, нет ни волшебника, ни его бороды, лежу я в какой-то канаве. Слово-то свое он сдержал, я и вправду сильным стал, даже взрослые меня бояться начали. Но лучше бы не становился.
