Войско Вальборна тем временем спешило назад в Келангу. Зеленовато-серой толпой шагали пешие воины, поскрипывали на ухабах телеги с войсковым добром, последними ехали конники из Бетлинка, готовые прикрыть войско в случае погони. Вальборн подозвал к себе скачущего поблизости охотника.
— Тревинер!
— Да, мой правитель! — развернул кобылу охотник.
— Есть важное дело.
— Я весь внимание, — оскалился в улыбке Тревинер.
— Ты еще не забыл, что наш молодой приятель Альмарен ушел на Керн?
— Припоминаю.
— Когда, по-твоему, он должен вернуться?
Тревинер задумался, вскинув взгляд куда-то к верхушкам деревьев.
— Он не привычен к лесу, мой правитель. Но, если парень еще жив, примерно в эти дни он дошел до вулкана. Недели две — и он будет у Бетлинка.
— Магистр просил встретить его. В лесу полно уттаков.
— О чем речь, мой правитель! Я знаю окрестности замка, как свой походный мешок, — весело ответил охотник. — Кстати, о мешке… надо бы наполнить его — я могу там долгонько прооколачиваться.
— Иди в обоз и возьми все, что нужно. И перестань скалиться — это тебе не увеселительная прогулка.
— Лучше меня этого не понимает никто! — еще шире улыбнулся Тревинер и направил свою Чиану к обозу.
По прибытии в Келангу Вальборн разместил войско на большой поляне к западу от города и отправился во дворец. Он знал, что в любом случае не угодит своему дядюшке, и заранее настраивался быть терпеливым и сдержанным. Вальборн чувствовал свою правоту — он не погубил отряд в заведомо проигрышной схватке, а привел в город, где, конечно, понадобятся люди для обороны крепостной стены — и надеялся, что Берсерен не так глуп, чтобы прокричавшись, не понять очевидного.
Он подождал, пока стражники разведут узорчатые чугунные створки ворот, оставил коня и пошел в глубь дворцового парка. Посыпанная битым камнем дорожка привела его к двухэтажному зданию, длинной лентой вытянувшемуся посреди невысоких парковых посадок. Вальборн прошел вдоль веранды первого этажа дворца к широкой и низкой, в несколько ступенек, лестнице парадного входа. Оказавшись внутри, он сразу ощутил суету и напряжение, создаваемое многочисленными слугами, снующими по коридору. Из-за двери обеденной комнаты Берсерена раздался гулкий металлический стук упавшего блюда, а вслед за звуком оттуда выскочила перепуганная служанка с серебряным подносом в руке. Берсерен обедал.
— Ваша светлость?
Вальборн обернулся на голос и увидел приближавшегося бочком слугу.
— Не ходите туда. Его величество не в духе.
— Что, зол?
— Ох и лют! — слуга болезненно съежился, покосившись на дверь. — Гонец был с юга. Прямо перед обедом.
— Плохие новости?
— Откуда нам знать, ваша светлость! Его величество гневается, хоть из дворца беги.
Дверь обеденной комнаты резко распахнулась. Слуга незаметно растворился в глубине коридора. Старикашка, как его звали втихую и слуги, и придворные, изволил оставить обеденную комнату. Берсерену было немногим за пятьдесят, но его щуплая, засохшая фигура, сморщенное, как вяленая груша, лицо, а главное, мелочный и въедливый старческий нрав создавали ощущение, что правитель оставался неизменным по меньшей мере последние сорок лет.
Берсерен был, определенно, не в настроении. Он нервно теребил пряжку на своем тесном, черном с золотом камзоле, будто бы силясь оторвать ее. Острые, горящие нескрываемым раздражением глазки правителя впились в Вальборна.
— Племянничек явился! — Берсерен, сделав брезгливую гримасу, окинул Вальборна презрительно-оценивающим взглядом, будто кобылу с пороком, выставленную на продажу. — И что это мы здесь делаем, а? Чего мы еще не выпросили у доброго дяди?
Кровь бросилась Вальборну в лицо, но он сдержался.
— Позвольте мне выразить вам почтение, ваше величество, — сказал он обычную приветственную фразу.
— Конечно-конечно… — с ядом произнес Берсерен. — Еще бы тебе не выражать мне почтение! Кем бы ты был, если бы не я, после того, как тебя выкинули из Бетлинка? Что там у тебя — повозки, еда, оружие?
— Ваше величество…
— Ничего ты не получишь, — Берсерен яростно глянул куда-то в сторону и пробормотал сквозь зубы. — Они предали меня, никто из них и не думает идти под Келангу…
— Дурные новости с юга? — догадался Вальборн, на мгновение забыв обиду.
— Дурные?!! — взвился Берсерен. — Ужасные, отвратительные новости!!! Эта дура Десса, этот мужлан Донкар — они все у Норрена вот здесь, в кулаке! — он шагнул вперед и помахал сухим, костлявым кулаком под носом Вальборна. — Ставят укрепления под Босханом, видите ли! Не успеваю сюда, видите ли!
— Я слышал, вы слишком поздно попросили поддержки, — вспомнил Вальборн брошенную Лаункаром фразу.
— Сплетни! Месяца им было мало, подумайте!
Вальборн подумал. Конечно, месяца было мало. Берсерен неистощимо бушевал.
— Я справлюсь один с этим босханцем! Я покажу им, что они все — трусы и ничтожества. Вон и Госсар говорит, что у нас сильная армия, что уттаки — это так, возня одна, — он перевел дух, шагнул вплотную к Вальборну и испепелил его бешеным взглядом снизу вверх. — А ты, племянничек, справляйся сам. Я дал тебе все, что мог, остальное — для города. Моя казна — не бездонная бочка.
— Я ничего не прошу, — воспользовавшись паузой, сказал Вальборн. — Я увел войско с Оранжевого алтаря и готов вместе с вами защищать Келангу.
Берсерен молча воззрился на племянника. Вальборну никогда и не думалось, что молчание может быть таким напряженным, таким насыщенно ядовитым.
— Как это понимать, милый племянник? — обрел дар речи Берсерен. — Ты неделю клянчил у меня войско, чтобы защитить храм… ты уверял меня, что чуть ли не вся война зависит от этого, а теперь? Ушел?
— Триста воинов не могут противостоять десяти тысячам уттаков. Я сохранил и людей, и снаряжение.
— Сохранил?! — голос Берсерена прорезался в полную силу. — Может быть, нам с тобой и остальную армию сохранить, уйти из Келанги? Ты оставил алтарь без боя, трус?!
— Ваше величество! — повысил голос Вальборн. — Сюда идут десять тысяч уттаков. Очень скоро я докажу вам, что вы ошибаетесь!
— Вы совершенно правы, ваше величество, — раздался рядом властный мужской голос. Оба спорщика вздрогнули и повернулись на его звук.
— Простите, ваше величество, я шел мимо и услышал ваш спор, — продолжал Госсар, не удостаивая Вальборна взглядом. — Я не мог не вмешаться, услышав, как этот молодой человек разговаривает с вами. Прискорбно, но вынужден признать вашу правоту.
— Ты тоже так считаешь, Госсар! — принял поддержку Берсерен. — Мне стыдно говорить с тобой об этом, но из моего племянника не вышел ни правитель, ни воин.
