— Вы вождь?
— Что вам нужно?
— Скажите, это дорога на Тагорас? Я не очень-то доверяю моей карте.
— Да, это дорога, которая вам нужна, — ответил Коатль. — Вы для этого меня вызвали?
— Не совсем. У меня есть новости. Новости из Петрана.
— Сентай ушли? — с надеждой спросил охотник.
Вестник горько рассмеялся:
— Ушли? С чего им уходить? Они перебили всех наших. Я просто хотел вас предупредить, вот и все. Войска Империи отступили. Петран в руках сентаев. Они захватили все восточные аванпосты. Мы больше не в состоянии обеспечивать вашу безопасность.
— Войска Империи отступили? — спросил кто-то.
Всадник кивнул.
— Да уж, у нашего нового Императора теперь забот по горло.
— Нового Императора? — повторил Тириус.
— Как, вы не знаете? Недем Второй скончался. На трон взошел Полоний.
Тириус Бархан сделал несколько шагов назад и повернулся к деревне. У него кружилась голова. Только сейчас он понял, что все прошлые годы мечтал услышать эти слова. Полоний — человек, который всем обязан ему. И вот он первый человек в Империи. Хоть и, конечно, никакое не воплощение Единственного.
Ишвен долгое время не двигался. Где-то за спиной продолжал говорить гонец, но слова его не имели никакого значения. По тропинке к деревне спокойно шел Тубальк с дикой уткой в руках. Он подбородком указал на сборище:
— Что случилось?
— Недем Второй умер, — как в забытьи, пробормотал ишвен.
— И что?
— Императором стал Полоний.
Найан пожал плечами. Вечерело, и долина постепенно окрашивалась в нежно-золотистый цвет.
— А что это меняет? — спросил он, потрясая своим трофеем.
— Не знаю, — ответил Тириус, поднимая глаза к небу. — Правда не знаю.
* * *
С этого дня для Тириуса все изменилось.
Спокойное течение беззаботных дней прервалось. Лания заметила это первой: ее супруг стал не похож сам на себя. Он стал задумчивым, раздражительным и много времени проводил сидя на камне и глядя вдаль. Она несколько раз пыталась выведать у него, что происходит. Но он отказывался говорить, утверждая, что все идет так, как нужно. В конце концов молодая женщина рассердилась. Она думала, что причина его упорного молчания крылась в ней или, вернее, в ребенке, которого они не могли зачать. Муж успокоил ее, но все равно ничего не объяснил, не зная, как заговорить об этом. На следующий день он доверился Тубальку. Это произошло на охоте, когда друзья на цыпочках шли по следу стада кабанов.
— Я должен вернуться в Дат-Лахан, — вдруг сказал ишвен.
Его друг остолбенел.
— Что ты сказал?
— Я должен туда вернуться, — повторил Тириус. — Император умер, и у меня нет больше причин прятаться.
— А главное, у тебя нет никаких причин туда возвращаться, — фыркнул найан.
Тубальк продолжил путь.
— Тебе не понять, — сказал Тириус, отодвигая ветку. — Дело не в награде. Это скорее ради… Мне нужно уладить все мои прошлые дела. В Дат-Лахане все считают меня виновным.
— Ну и что? — вздохнул найан. — Какая тебе разница, что они думают? Главное — что тебе говорит твоя совесть. Сейчас твое место здесь. Рядом с нами. Рядом с Данией.
Ишвен вынул из колчана стрелу.
— Пока я не побывал в Дат-Лахане, — ответил он, — мне не будет хорошо. Мне снятся дурные сны, Тубальк. Я вижу во сне моего палача. Я знаю, что я не виновен, но если я единственный, кто об этом знает, значит, я виновен. Понимаешь?
— Нет, — хмуро ответил Тубальк. — Я думал, что знаю тебя. Я думал, что ты любишь мою сестру. Я думал, что ты нашел тут свою семью.
— Но ведь так и есть!
— Не знаю, — сказал найан, качая головой. — Я знаю лишь одно: от азенатов нельзя ждать ничего хорошего. Ты покинул их мир, мой друг. И теперь собираешься вернуться в него. Даже не проси меня сопровождать тебя.
Как только он произнес эти слова, на опушку перед ними выбежало стадо кабанов. Тубальк выпустил по ним стрелу, и один из двух самцов, раненный в ногу, упал на землю. Тириус не успел даже натянуть лук. Друзья подошли ближе. Животное, дрожа, подняло морду и угрожающе хрюкнуло. Тириус молча стоял и смотрел на него.
— О Великий Дух, — рассердился найан, выхватывая кинжал, — ты что, так и будешь стоять?
Резкий удар рассек кабану горло, так что тот рухнул в траву.
Тубальк встал на колени, произнес короткую молитву Анархану и взвалил еще теплую тушу себе на плечи.
— Идем, — коротко сказал он.
Несколько секунд ишвен стоял, не понимая; сердце у него сильно билось. Потом варвар пошел за найаном, и вскоре друзья были уже в деревне.
В тот же вечер Тириус решился поговорить с Данией.
— Я ухожу, — сказал он.
Лания стояла на коленях на крыльце их дома и занималась дублением кож, и ничем не выдала своей растерянности.
— Ты даже не спрашиваешь, куда?
Она медленно подняла голову и медленным движением отвела от лица прядь.
— Я иду в Дат-Лахан. Старый Император умер. Его место занял принц Полоний. Я больше не изгой.
— Вот и хорошо, — сказала женщина, снова поворачиваясь к своей работе.
— Полоний обещал мне награду, — продолжал ишвен, садясь на корточки подле нее. — Но не поэтому я хочу вернуться. Я хочу, чтобы прекратились мои кошмары.
Моргнув, женщина распрямилась и принялась растирать затекшие бедра.
— Ты скучаешь по городу, — сказала она.
— Вовсе нет, — ответил он, потрепав ее по щеке. — Я просто хочу… хочу, чтобы люди поняли. Я отправлюсь к Императору, и он отдаст мне мою награду. Золото меня не интересует, я раздам его людям, которым оно действительно нужно. Я просто хочу, чтобы он знал. Чтобы все знали.
— Я пойду с тобой, — прошептала Лания, беря его за руку.
— Что? Об этом не может быть и речи.
— Твое мнение меня не волнует, Тириус Бархан.
— Лания… — начал ишвен, поднимаясь.
— Я не позволю тебе вот так исчезнуть, — продолжала молодая женщина. — Куда бы ты ни шел, я пойду за тобой. Я хочу раз в жизни увидеть этот город. Почему бы и нет?
— Это далеко, — ответил Тириус, потирая переносицу. — Я знаю, что говорю. Твое место здесь, рядом с твоим кланом.
— Нашим кланом, — поправила его Лания, тоже поднимаясь. — Может быть, ты забыл? Это ведь ты выбрал эту жизнь. И меня тоже выбрал ты. Я твоя жена и хочу всегда быть с тобой.
Ишвен в растерянности прислонился к стене дома. Закат оставлял на стенах розоватые отблески. Легкий ветерок колебал верхушки деревьев, сумерки были наполнены пением птиц. Лания как ни в чем не бывало вернулась к работе. И вдруг Тириус понял, что провел рядом с ней четыре года — четыре года, которые для него промчались как четыре дня. Он очень любил ее. Кроме нее, ему ничего не было нужно. В ней было его спокойствие, в ней был его свет. Но было и нечто иное. Где-то в самой глубине души он слышал смутный зов. Он провел рукой по затылку и нащупал непокорную копну волос, косичку, которую целую вечность назад отсек палач и которая с тех пор отросла заново. Время пульсировало, время странным образом до бесконечности сжималось и растягивалось в зависимости от происходящих событий. Ишвен вошел в дом. Через некоторое время он вышел из него, держа в руке карту, подаренную ему Салимом у ворот Эзарета. Он разложил древний пергамент на земле перед своей женой и пальцем прочертил воображаемую линию.
