— Что — я? Хочешь сказать, за столько времени до меня так и не нашлось ни одной сочувствующей утешительницы? Не смеши!..
— Ублажить оболочку несложно, было бы желание! — Волк небрежно махнул хвостом. — А ты, похоже, умудрилась отогреть его душу… Надо же, ты до сих пор краснеть не разучилась, кто бы мог подумать!!!
— Уж точно не ты! — Я метко швырнула в собеседника увесистой косточкой от употребленного плода и встала, чтобы гордо удалиться, пряча под капюшоном полыхающие щеки. — По себе людей не судят!
— А кого же мне судить — волков? — напоследок выдал серый умник, безуспешно пытаясь хихикать потише, но я независимо промолчала и свернула с тропы в густой кустарник.
Перед сном я решила пройтись по необычному лесу, который появился в этих краях только благодаря усилиям нашего столь гостеприимного хозяина. Само собой, если бы не гигантская полусфера защитного поля над его владениями, ничего подобного здесь просто не смогло бы вырасти, по крайней мере, пока длятся Темные годы с долгими суровыми зимами. Да и другие магические таланты старого Мастера явно не оставались в бездействии: возраст некоторых деревьев откровенно превышал «пару десятков лет», которые ушли на опыты по прикладному лесоводству, значит, они были выращены ускоренным способом из черенков или семян либо как-то перенесены и посажены уже взрослыми с помощью колдовства.
Больше всего меня поразило дерево, росшее в самом центре цветущей рощи, стоящей на отшибе. Толстый и высокий ствол не ветвился привычным образом, а был весь окольцован расширенными основаниями массивных сучьев, которые отходили от него четко в четырех направлениях под прямым углом друг к другу. Сверху этот уникум смотрелся, наверное, как равносторонний крест с шарообразными расширениями на концах. Бархатистая фиолетово-серо-коричневая кора, изборожденная мельчайшими извилистыми морщинками, была упругой и теплой на ощупь.
Я обошла кругом это чудо здешней природы. Пазухи — углубления в месте прикрепления ветвей к стволу — служили прекрасным вместилищем для дождевой воды, и в этих «прудиках» было полным-полно разноцветных лягушат размером с наперсток. Их черные глаза и гладкие спинки блестели в свете луны как лакированные, а высокие переливчатые голоса, неожиданно громкие для таких крохотных созданий, звучали на удивление мелодично и нежно, соперничая с флейтовым пересвистом бронзовоперых ночных птиц.
Взобраться наверх оказалось легче легкого — широкие основания частых ветвей служили естественной лестницей, а петли многочисленных лиан, оплетавших странное дерево сверху донизу, и вовсе превращали восхождение в занимательную гимнастику. Я докарабкалась почти до середины, обнаружила углубление, не успевшее заполниться водой, и села, опираясь о ствол спиной. В этом своеобразном кармане при желании можно было даже лежать, свернувшись калачиком, благо форма и размеры позволяли.
Боковые побеги где-то на середине начинали густо и часто ветвиться, образовывая плотные округлые скопления тонких выростов, сплошь покрытых огромным количеством сердцевидных темно-зеленых с белыми прожилками листьев и часто утыканных крупными пирамидальными свечками кремово-белых цветков. По их голубоватым серединкам неторопливо перемещались кормившиеся нектаром бабочки. Аккуратно сложив пестрые крылышки размером в две моих ладони, они деловито запускали длинные изогнутые хоботки в глубину цветка, источавшую нежный аромат.
Появление человека заставило их взлететь и затанцевать в потоке лунного света. Они довольно небрежно, даже с какой-то ленцой взмахивали шелестящими крыльями, выписывая в душистом теплом воздухе затейливые пируэты. Одна из них некоторое время порхала прямо перед моим лицом, а затем уселась на плечо и затихла, уставясь на меня большими овальными глазами, крапчатыми, с радужной поволокой, и чутко поводя длинными перистыми усиками. Я осторожно, самым кончиком пальца погладила ее по гладкой суставчатой лапке — она и не подумала улетать, лишь чуть шевельнула тщательно уложенными крылышками.
— Встретила родственную душу?
Нет, я с ним когда-нибудь обязательно стану заикой!..
— Дин, какого черта?! Не мог окликнуть, или тебе так уж нравится меня пугать?
— Напугать «видящую»? Ты мне льстишь!
Я осторожно, чтобы не потревожить насекомое, обернулась. В соседней пазухе восседало наше Ледяное Высочество в одних закатанных до колен штанах и светилось довольной улыбкой во всю ширь.
— Честно говоря, надеялся, что не испугаешься, а обрадуешься. И лез не скрываясь. — Принц посмотрел вверх, где все еще раскачивалась длинная плеть лианы, соединявшей наше дерево с другим гигантом по соседству. — Думал, ты меня слышишь…
— Ты еще и думать умеешь?
— Иногда получается. Подвинься! — Дин ловко перебрался ко мне и сел рядом, свесив босые ноги. — О чем же вы тут шушукались?
Он протянул руку. Бабочка шевельнулась, переступила цепкими лапками, подумала и решительно взобралась на подставленный палец. Теперь она разглядывала принца.
— Знаешь, — задумчиво изрек Дин, переводя взгляд на меня, — а ведь вы с ней здорово похожи!
Я удивленно вскинула брови:
— Формой усов, количеством ног или цветом крыльев?!
Принц продолжал развивать мысль, почти касаясь кончиками пальцев нежного пушка на тельце насекомого:
— Смотри, это помогает спрятаться…
Бабочка, словно понимая, о чем речь, повернулась ко мне боком. Мелкоструйчатый рисунок верхней пары крылышек сочетал черный, фиолетовый, серый и оливковый цвета под стать коре дерева, служившего нам насестом.
— …а рисунок на нижних крыльях — напугать врага.
И впрямь — на изумрудно-золотистом фоне грозно хмурились оранжево-коричневые с вертикальными зрачками глаза, окруженные последовательно белыми, голубыми и черными кольцами.
— И то и другое постоянно переливается. — Дин медленно поворачивал кисть, заставляя бабочку перебираться с пальца на палец.
В зависимости от того, каким боком она оказывалась к нам, цвета менялись: изумрудный — на желто-розовый, коричневый — на васильковый, черный — на бордовый, оливковый — на бледно-голубой, и так до бесконечности.
— И каково же это чудо природы на самом деле? — Проявленный мною интерес был совершенно искренним: уж коли у меня с ней много общего… Впрочем, я с детства была неравнодушна к божьим тварям.
— И агрессия, и беззащитность — всего только маски. Во-первых, эти бабочки отличаются завидным постоянством в своих привязанностях и хранят верность лишь одной разновидности деревьев, очень редкой в наших краях, — Дин провел свободной рукой по бархатистой коре ствола, — а во-вторых, она вовсе не так безобидна, как может показаться на первый взгляд.
