— Как ты опустился до предательства? Ты был сукиным сыном, но верным Камоэнсу сукиным сыном.
— Гийом, тебе место не на поле брани, а за алтарем — вещать о любви — величайшей милости, дарованной нам Господом!
Маг пропустил укол мимо ушей.
— Я жду ответа.
— Интересно, не правда ли? — ренегату было скучно среди алькасаров, Кербон ему тоже надоел, Марку хотелось выговориться, похвастаться, — Мы вместе ловили Кербона, когда он сбежал. Я сумел узнать его намерения — он спрашивал дорогу у крестьянина — устроил засаду. Один. Хотелось проверить: могу ли я одолеть мага? Оказалось — могу. Кербон так забавно ворочался в луже своей крови — беспомощный и ничтожный. Я замахнулся, но удара не последовало.
— Все показалось скучным? — перебил его Гийом.
— Я всегда чувствовал в тебе что-то родственное, чародей, потому, наверное, и ненавидел.
— А сейчас?
— Сейчас мы оба изменились, сравнялись — нечему завидовать. Твоя звезда угасает, моя восходит. Я стал терпимей к чародеям. Так вот, я решил проверить: а что будет, если подчинить себе Кербона?
Гийом неприятно усмехнулся.
— И как, подчинил змею?
— Нет. Гальба отобрал его у меня, запретил встречи. Кербон, ставший Гюрзой, сначала не разочаровывал его. Герцог поймал его на кровь. Наши «старые» волшебники иногда могут творить чудеса.
— А потом?
— А потом он нашел меня. Предложил сыграть против Гальбы и всего мира. Я согласился! — Марк хищно оскалился, — Мне надоел мир, где меня не ценят. В худом теле твоего ученика я почувствовал сердце настоящего мужчины. У него, как говорят, тронтцы, есть яйца.
— Почему тебя не было вместе с Гонсало и Кербоном у башни?
— Твои чертовы паасины сумели меня ранить, их оружие было отравлено — я едва не умер. Кербон мало рассказывал о том, бое, но я понял, что Гонсало почти отправил его на тот свет.
— Жаль, что у него этого не вышло.
— Не согласен, — Марк де Мена казался расслабленным и добродушным, — Хотя, взбучка, пошла моему товарищу на пользу. Он придумал более безопасный способ покорить мир.
— Стать драконом?
— Да. Он уже пробовал сбежать в Алькасар, когда я его ранил и пленил. Мы решили повторили попытку вместе. Кербон обратился драконом прямо в моем доме.
— Это невозможно!
— Х-ха, наш всесильный Гийом чего-то не умеет. Твой ученик обскакал тебя во всем! Кербон смог. Я схватился за меч и отпрыгнул, шлюшка Ирмана, гревшая мне постель, сошла с ума.
— Так вот о чем он говорил тогда. «Достойное» дело, — прошептал маг.
— Ты о чем? Бредишь что ли? Тебе пора на покой, Гийом. Мы покорили Алькасар. Эти вонючие фанатики, режущие своих братьев, ползли, задрав задницы, чтобы поцеловать сапог Кербона.
Я скромно стоял в сторонке, зная, что титул Меча — верховного воиноначальника — от меня не уйдет. Теперь даже сам жирный пес Хамди, скрипя зубами, выполняет любое мое желание.
— Тебе не жалко родину, Марк? — искренне поинтересовался Гийом, — Не больно смотреть на соотечественников убитых султанцами, на сожженные города. Это ведь дом твой.
— Больно. Очень, — кивнул тот, смахивая несуществующую слезу, — У каждой цели есть своя цена. Помнишь в Турубанге, ты читал стих после самого первого боя: «Каким я должен быть? Умирать? Любить?». Я выбрал третье — править. Для начала Камоэнсом. Я по мере сил сдерживаю алькасаров. Вот увидишь — год под нашей с Кербоном властью — и они вместе с султанцами пойдут на Остию.
— Хочешь корону Хорхе?
— Конечно. Она будет на мне хорошо смотреться. Незачем говорить тебе условия мира, Гийом. Ты их уже знаешь. Не торопись с ответом. Кербон уважает тебя. Хочет видеть другом. Я, признаюсь, тоже. Этот мир велик — его хватит на всех. Ты поддерживаешь Ангелу ради ее любви, я этого не понимаю, но говорю — последуй за нами и она будет твоя. Кербон даст тебе любую корону из тех, что скатятся к его ногам.
— Я подумаю, — больше всего на свете магу захотелось оторвать голову этому мечтателю-убийце, верящему в свою счастливую звезду.
Браслета, что жег ладонь, когда рядом лгали, у Гийома не было, но он чувствовал и знал — Марк де Мена не обманывает. Ему и Кербону выгодней выполнить все обещания и получить союзника. Благословенные Земли огромны — их хватит на всех. Его бывший ученик никогда не был скупым.
— Срок тебе — сутки, — предупредил Марк. — После я двину войска. Алькасаров в полтора раза больше чем вас, они жаждут боя. С ними Дракон.
— Камоэнсцы алчут его с не меньшей силой. А на любого дракона всегда может найтись палач, ведь так сказано в легенде?
— Не знаю, не читал, — взгляд Марка, дрогнувший на миг, сказал, что он солгал.
— Не пугай меня, де Мена. Завтра в обед я дам ответ, — маг развернул коня.
— Обдумай все хорошенько, Гийом. Не ошибись! — прокричал ему в спину Марк.
Рыцари, изнывавшие от нетерпения, ждали, когда Гийом дойдет до первых рядов.
— Ну? — был их общий и единственный вопрос. Бравые вояки не могли слышать слов, но по длине беседы понимали, что она была напряженной и непростой.
— Сдачи требовал, ренегат хренов, — в тон им ответил маг, — я сказал, что пусть он сначала свой корень меж ног откусит, тогда и поговорим!
Рыцари одобрительно загоготали. Тупая шутка пошла гулять по войску, обрастая все новыми и новыми подробностям. Каждый новый рассказчик менял ее в силу своих ругательных способностей и фантазии. Последняя у камоэнсцев была неисчерпаемой.
Штаб такой ответ удовлетворить не мог.
— Какие условия он выдвигал? — спросил Мачадо, — были ли новые? Изменялись ли прежние?
— Я и спрашивать не стал, — отмахнулся от него маг, — Агриппа, бой будет завтра. Можете дать солдатам отдых. Султанцы уже возвращаются в лагерь.
— Я вижу, как вам это удалось, Гийом? — удивился маршал.
— Де Мена дал мне время на раздумье — сутки.
— Он ведет свою игру, сеньоры! Моя королева, что значит «дал мне время на раздумье»? Он сговорился с врагом, — взорвался шквалом негодования первый министр.
— Замолчите, Рамон! Ваш визг действует мне на нервы. Я верю Гийому! — заткнула его Ангела.
— Маг бесчисленное количество раз доказывал свою верность Камоэнсу, а вы Рамон только и делаете, что разводите панику! Зачем вам были нужны условия сдачи? — Агриппа д'Обинье — любимый солдатам полководец за последние дни сильно потеснил Мачадо. Даже своевольные графы — Миранда, Торе, Рибейра, Дорес и другие — во всем советовались с ним. Ангела тоже часто являла ему свою благосклонность.
— Моя королева, я должен вас покинуть, дела, — поставил ее перед фактом бледнолицый чародей.
