— Тот, кем я его назвал, — ответил Крейтон. — Единственный наследник вашего предка–пирата. Родерик Сент–Жан Рэйлстоун.
— А вы не шутите, миста Крейтон? — сказал Джимс. — Может, расскажете всё как есть, а?
Крейтон покачал головой:
— Не шучу. И в подтверждение моей серьёзности мы прихватили заключение судьи Генри Лэйна, который сегодня утром заверил меня в подлинности найденного мною документа. В документе содержатся сведения, являющиеся доказательством происхождения Джимса.
— Что вы считаете доказательствами? — спросил Вэл.
Крейтон подсел поближе:
— Доказательства были в сундуке, который ты, Вэл, привёз из хижины Джимса, — он укоризненно посмотрел на Джимса и добавил. — Если бы вы, молодой человек, показали мне эту рукописную книгу месяц назад, а не на прошлой неделе, всё решилось бы гораздо быстрее.
— Тогда мы не нашли бы Меч Удачи, — возразил Вэл.
— Кусок железа, даже представляющий историческую ценность, не имеет ценности в сравнении с вашими жизнями, — строго выговорил ему Крейтон.
— Вот как? Не согласен. Этот человек, босс, и то понял, что мы нашли удачу и она верна нам. Кстати, с тех пор как мы нашли меч, нашу семью действительно охраняет удача. Нам везёт. Впрочем, извините меня, я заговорился. Продолжайте, пожалуйста. Что же было в том сундуке?
Джимс удивлённо ответил:
— Ничего там не было такого. Несколько книг, только они были написаны, а не напечатаны. И какие–то заграничные вещи. Французская библия, кажется. Я показал всё это мистеру Крейтону в тот понедельник.
— Там нашлось достаточно доказательств тому факту, что вы, молодой человек, обладаете титулом и правами на одну четвёртую часть наследства, — вмешался ЛеФлер.
Вэл отметил, что ЛеФлер обошёл молчанием факт, что не он, ЛеФлер, обнаружил доказательства, а литературный агент Крейтон.
А Крейтон говорил:
— Две из найденных рукописных тетрадей оказались судовыми дневниками. Они были частично заполнены на латинском языке. Судно, капитан которого вёл эти дневники в 1814 и в 1815 году, называлось «Аннет–Мари». Им владел капитан Родерик Рэйлстоун. Правда, он скрывал своё подлинное имя за анаграммами. После ссоры с братом Родерик, вероятно, присоединился к шайке Лафита, а затем купил корабль. На нём он и плавал, доставляя контрабандные товары. Потом Родерик оставил Лафита и отбыл в Джорджтаун, чтобы стать вольным торговцем, перевозя грузы из Залива. Потом из Джорджтауна, являвшегося тогда территорией Британской Гвианы, Родерик перебрался в голландский Кюрасао. А оттуда — на Гаити, в Порт–о–Пренс. Там он познакомился с единственной дочерью графа де Роше мисс Валерией Сент–Жан де Роше. Отец девушки во времена Французской Революции бежал на Гаити. Однако, спасшись от французского бунта, он стал жертвой восстания чёрных рабов на Гаити.
В результате восстания рабов граф де Роше сильно пострадал. От смерти его спасло лишь мужество собственной дочери, которой помогала нянька, креолка, отпущенная из рабства на свободу. Эти две женщины не только спасли жизнь графу. Они и сами выжили в тяжёлые годы гаитянской смуты, и помогли выжить графу. Они всячески поддерживали в нём надежду на лучшее. Мужество этой девушки–француженки — достойно восхищения. Но к моменту появления Родерика Рэйлстоуна мисс де Роше почти выбилась из сил и потеряла всякую надежду на будущее.
В то время на Гаити воцарился французский диктат, и Родерику Рэйлстоуну пришлось увезти мисс де Роше и её отца против воли губернатора острова. Но нянька–креолка решила остаться на Гаити, со своим народом. В дневниках Рэйлстоуна есть упоминания, будто нянька умела колдовать, и тех, кого она любила, хранили от бед вызванные колдовством тёмные силы.
Рэйлстоун доставил беженцев на Кюрасао. Но граф де Роше не протянул долго, хотя и дождался свадьбы дочери со спасителем–пиратом. И убедил Родерика взять имя Сент–Жан де Роше, чтобы древний род не был забыт. Граф передал имя семьи зятю потому, что его собственный сын был убит.
Родерик для краткости оставил себе лишь часть имени — Сент–Жан. Под этим именем он и вернулся в эти края в 1830 году. К тому времени его жена тоже умерла. Ей нелегко пришлось в жизни, особенно в юности. Но с Родериком остался мальчик десяти лет, его сын. Наследник графа де Роше и пирата Рэйлстоуна имел право на оба эти имени.
К зрелости сэр Родерик очень изменился. Годы свободной торговли в Заливе и в Южных морях сделали его больше моряком, нежели пиратом. Лицо его было обезображено страшным шрамом, тянувшимся от самого рта через всю щёку. Так что знавшие Родерика Рэйлстоуна не обратили внимания на какого–то искателя приключений, торговца и моряка–бродягу, капитана Сент–Жана. В дневнике Родерик подробно описывает, как специально старался скрывать своё настоящее имя.
Год или два он жил инкогнито. Открыл небольшую лавочку, в которой торговал привезёнными с юга безделушками. Затем тяга к приключениям снова повлекла Родерика из дому. Он оставил сына на попечение священника одного из приходов, уважаемого человека. А сам отправился на юг и там примкнул в отряду революционеров–повстанцев где–то в Центральной, а может быть, и в Южной Америке. Там он был убит в кровавой схватке, о чём есть запись его сына, продолжавшего за отца вести дневник. Только теперь дневник из вахтенного журнала стал семейной хроникой.
— Как–то Рики сказала, что Родерик Рэйлстоун был не из тех, кто умирает в своей постели, — заметил Вэл. — А что стало с его сыном?
— Отец Юстиниан желал, чтобы мальчик стал монахом. Но несмотря на усиленное духовное обучение, юный Рэйлстоун так и не принял духовного сана. У священника было немного денег, оставленных сыну покойным пиратом. Их оказалось достаточно, чтобы открыть торговое предприятие на побережье. Позднее Сент–Жан организовал регулярные рейсы до Нэшвилла на парусном речном судне.
— И он никогда не пытался возобновить родственные связи с Рэйлстоунами?
— Никогда. Покидая Нью–Орлеан, Родерик Рэйлстоун поклялся, что навсегда уходит их семьи. Он даже в судовых дневниках скрывал фамилию Рэйлстоун под анаграммой, чтобы никто из случайных читателей не узнал об его принадлежности к этой семье. Сын Родерика, Лоран Сент–Жан, к Гражданской Войне входил в десятку самых богатых людей города.
Но война уничтожила сбережения Лорана, потому что исчезла возможность курсирования судов из порта. Кстати, я наткнулся на любопытную деталь, перечитывая дневники Лорана. В 1861 году он построил специальный бронированный корабль для осуществления на нём постоянных прорывов через кольцо блокады на воде. Корабль назвали «Красная птица». При строительстве корабля партнёром Лорана был мистер Рэйлстоун из Пиратского Логова. Так однажды Рэйлстоун встретил Рэйлстоуна, даже не подозревая об этом.
