Решимости нашему герою прибавила любовь к одной из наложниц императора, женщине невероятной красоты по имени Юшико. До их роковой встречи в саду носитель мятежного духа не знал любви. Война за честь семьи одна занимала его беспокойный ум. И вдруг уже две неуемные темы для размышлений переплелись в его умной голове, и целиком его опутали своими разветвленными корнями. При всякой мысли о том, что пьяница и распутник Муцухито, пренебрежительно смотревший даже на такую божественную женщину, как Юшико, вновь прикасается к ней в уединенных покоях, Маэно пробирала дрожь от негодования и бессильного отчаяния. Нет, подумал он однажды, моя возлюбленная станет полноправной императрицей, ей будут поклоняться, будут с замиранием дыхания ловить каждое ее слово. Я возведу ее на трон, — сказал он себе тихим вечером, слушая позвякивание железных трубочек, которыми играла вода в прудовом фонтанчике. Так родилась его идея устроить государственный переворот, поднять последних самураев на мятеж и свергнуть ненавистного Муцухито.
Маэно удалось привлечь на свою сторону около трехсот воинов, однако ему не удалось достичь цели — убить императора. Мятеж был подавлен, его зачинщикам грозила особая по жестокости казнь. Но о произошедшем стало известно Илье Дубову, брату Агнии, который служил послом Российской империи в Японии.
За несколько месяцев до самурайского восстания Илья передал императору Муцухито в день его рождения ценный подарок от Лаврентия — древнегреческую золотую вазу. С тех пор по японскому обычаю император стал чувствовать себя должником русского промышленника, и вступил с ним в переписку, желая понять, какой подарок его добрый друг хотел бы получить в ответ. Лаврентий написал Муцухито о том, как завидует он, что покой императора охраняют верные бесстрашные самураи, а он — де испытывает огромные трудности с подбором надежной стражи в свою усадьбу. И вот, не без содействия шурина, Лаврентий получил письмо от японского императора.
Муцухито писал, что самураев больше нет при нем, а есть тринадцать проклятых ронинов, предателей, его едва не погубивших. Но если и такие стражи сгодятся его доброму другу, пусть забирает их с семействами и его вероломной наложницей в придачу, избавив их тем самым от казни. А он в свою очередь позаботится о том, чтобы они стали преданными защитниками нового господина, и пригласит для волшебного ритуала самого могущественного колдуна империи. Тот свяжет мятежников, их жен, детей и Юшико заклятьем вечного служения их родов почтенному роду доброго друга. Лаврентий охотно согласился принять редчайший дар, и в скором времени заколдованные самураи с их не менее заколдованными семействами были привезены на пароходе в порт Волочаровска.
— Согласитесь, Тихон, прекрасно, что у нашей славной фамилии всегда будут верные рабы, — торжественной улыбкой завершила сбивчивый рассказ Агния.
— А не пожелают ли рабы восстать против вас, как они восстали против императора? — предупредительно усмехнулся я.
— Они бы рады восстать. Заклятие сдерживает их волю. Стоит им кому из нас навредить, их постигнет ужасная кара, намного хуже мучительной смерти. Самураи ее боятся, — услышав дверной скрип, Агния приложила палец к губам и замолчала.
— Ба! Кто к нам пожаловал на огонек! — Лаврентий раскинул руки, спускаясь по широкой прямой лестнице.
Он потолстел, изменил прическу — уложил приподнятые спереди волосы к ушам. На рукавах и штанинах его темно — синего костюма белела книжная пыль.
— Желаете чаю, сюзерен? — вернувшийся Маэно низко поклонился ему.
Японец мастерски удержал от расплескивания чай в тонкой фарфоровой чашке на блюдце.
Лаврентий заговорил с самураем на его языке, бегло посматривая на меня, затем обратился ко мне:
— Дерзну предложить тебе испытать моих воинов в бою. Для этого тебе придется сменить наряд. Пройдем в гардеробную.
Ступая по крыльцу гусиным шагом, я чувствовал себя шутом. Ноги путались в широких коричневых штанах из грубого хлопка, просторные рукава при поднятии рук заворачивались на локти. Замотанный наспех длинный пояс сползал с живота на причинное место.
Перегорая от злости, я мечтал поскорее разделаться с «цирковой труппой» и тем самым низвергнуть предателя с небесной высоты.
Двенадцать самураев выстроились на лужайке плотным кружком. Они пропустили меня в центр круга, дружно поклонились — не мне, а Лаврентию, и побежали ко мне. Я раскидывал их, пользуясь скоростным преимуществом, но они вскакивали неваляшками и вновь атаковали. Меня удивила их техника рукопашного боя. Когда я ждал удара противника, тот уклонялся; а когда я был уверен, что противник отступит, тот наносил мне ощутимый удар с неудобной позиции — развернувшись боком или почти спиной.
Самураи перемещались на удивление быстро. Скоростная разница между нашими движениями была невелика. Я оцарапал когтями нескольких из них и убедился, что в них нет вампирской крови, а значит, и сопоставимой силы. Вероятно, они были слабее меня, как и положено людям, но их физическая слабость покрывалась удивительной способностью, какой я прежде не замечал у людей. Они как будто знали наперед все мои движения и успевали меня перехитрить. В памяти не отложилось, кто именно из них свалил меня на траву каверзной подсечкой. Я только подробно вплоть до болевых уколов, источаемых их одеждой пряных ароматов и скрипучей интонации смеха их господина, запомнил, как они навалились на меня всем скопом и придавили к земле.
Вместо рычания или шипения я застонал. Это было падение в бездну.
Криком цапли стоявший на крыльце Маэно отозвал воинов, и они бусинами рассыпались по краям зеленого блюдца.
— Стань! — рявкающим басом он приказал мне подняться на ноги.
Я встал и снизу вверх окинул его взглядом избитого боксера, готового взять реванш.
Маэно спустился с крыльца. На вытянутых руках он нес длинный изогнутый меч — катану, в деревянных ножнах, обтянутых шелковой тканью.
— Бе-ри! — через силу кивнув, Маэно подал меч.
— Благодарствую, — я улыбнулся из вежливости.
Страшно нахмурившийся самурай ткнул указательными пальцами в раскрытые уголки губ и прорычал что-то на японском, мол, убери клыки.
Он требовал невыполнимого. Когда вампир от злости съезжает с катушек, двигательные мышцы в деснах клыков, перестают ему подчиняться.
Выпустив слюнные пузырьки из закрытого рта, Маэно обнажил свой меч и жестами объяснил, как его держать и как рубить, замахиваясь от головы, от плеча и от пояса.
Я кивком показал, что усвоил урок.
