Поверь мне, так всегда бывает – оставаясь позади, страх теряет смысл и угасает навсегда. Милая… – он был готов уговаривать ее, убеждать, даже упрашивать. Но ему не пришлось.
Девушка не стала больше ни спорить, ни канючить, ни плакать, согласилась даже быстрее, чем можно было ожидать.
– Хорошо, – девушка подняла глаза на отца. В ее взгляде была тоска. Она словно говорила: "Я старалась изменить судьбу. Но ты не позволил мне. Что ж, раз ты этого хочешь…" Мати подошла к служителю, который не спускал с нее глаз.
Эта девушка… Она не могла не привлекать к себе внимания. Это было удивительное создание – одухотворенное лицо, зажженные удивительным, скорее небесным, чем земным пламенем синие глаза, чувственные губы… И такая юная… Сколько ей? Лет пятнадцать? Может быть, даже меньше… Она не выглядела взрослой. И вообще…
"Я буду молиться за нее, – подумал он. – Как молился бы за собственную сестру, если бы она у меня была. Господин Намтар, Ты был благосклонен к нам всю ночь и все утро. Не отворачивайся же и во свете солнца! Не допусти, чтобы совершилось несправедливое. Эта девочка должна жить. Возьми другую. Вон ту рабыню. Я в жизни не видел никого, кто был бы наделен хотя бы половиной ее красоты. Конечно, рядом с богиней краса смертной меркнет, но…" -н о с другой стороны, он ведь был человеком. И жребий тянули люди. И он совершенно искренне полагал, что предлагает небожителям наилучшую жертву.
– Не бойся, все будет хорошо, – тепло улыбнувшись девушке, проговорил он, стремясь поддержать ее.
Та лишь поджала губы:
– Нет, не будет, – в ее глазах была грусть – не пустая, необъяснимая, которую время от времени испытывает любая юная душа, но полная сознания, что так все и будет. Не просто веры – убежденности.
– А… – он хотел спросить – почему она так уверена? Однако он не успел – девушка, спеша поскорее прекратить если не ход событий, то хотя бы разговор, погрузила руку в мешок.
В отличие от других, хватавших первый попавшийся камешек, она медлила, выбирала, ощупывала каждый, прислушиваясь, пробуя понять, что в них особенного, чем они отличаются друг от друга.
Мати чувствовала, что стоит в шаге от судьбы, которую она уже видела в своем сне.
И, все же, теперь, как тогда, она не хотела сдаваться, надеясь, что в последний момент ей удастся перепрыгнуть с опасной тропы на другую, спокойную и тихую.
Один камень, другой, третий… Они все были одинаково теплыми, подрагивавшими, словно вторя биению сердца. И ей казалось – камни предупреждают ее: "Не бери нас.
Мы – не твои. Мы не принадлежим тебе". А затем ее рука вдруг натолкнулась на что-то холодное, словно кусочек льда, от которого веяло ветрами пустыни – такими родными и дорогими ее сердцу. Странно, Мати ведь знала, что должна поступать не так, как ей хотелось, а совсем наоборот, чтобы избежать своей судьбы, но в тот миг, когда она коснулась ледышки, вдруг обо всем позабыла, схватила ее, сжала в кулаке что было силы, боясь выпустить, потерять, радуясь в душе, крича на языке мыслей: "Это мое! Мое!" Вытянув руку, она медленно разжала пальцы, боясь ошибиться в своем предчувствии, взглянула на ладонь, в тот же миг облегченно вздохнула:
– Белый!
Ей сразу стало легко на сердце и беззаботно. Все страхи, сомнения остались в прошлом. Белый камень – конечно же, это хороший жребий. Ведь белый – цвет снежной пустыни, символ мира, в котором она жила, в то время, как мрак подземного края, вне сомнений, должен был быть черным, лишенным света.
– Все… – прошептала она, затем – повернула к отцу лицо, на котором впервые с того времени, как караван вошел в город, на ее губах зажглась улыбка. – Теперь я могу идти?
– Ступай, дочка, ступай… Так будет лучше, – добавил он, но Мати уже успела отбежать от него достаточно далеко, чтобы не слышать этих слов. – Пусть идет, – повернулся он к служителю.
– Не расстраивайся…
– Да о чем ты говоришь! Ну подумаешь, не будет у нас еще одного драгоценного камня, нам и всего остального, что дал город, хватит за глаза. Так что… Ой, она ведь тебе камень не вернула! Сейчас, я…
– Не надо. Пусть пока останется у нее. Потом вернет. Это теперь не к спеху, – он вдруг как-то сразу помрачнел, погрустнел…
Служитель чувствовал себя прескверно. Он не думал, что все случится так, надеялся совсем на другой исход. Поэтому и не говорил правду, полагая: какой смысл пугать тех, кого страх не должен коснуться? Но теперь… Теперь получалось, что он не только обманулся, но и обманул их. И как теперь все исправить? Как сделать так, чтобы его услышали, услышав, поняли, а поняв…
– Ну что, – Атен стукнул себя руками по бокам. Он оживился, успокоившись. – Можно продолжать.
– Обряд завершен, – качнул головой служитель. Не смея взглянуть на хозяина каравана, боясь, что тот прочтет в его глазах то, что он еще не готов произнести, он смотрел себе под ноги, бездумно перебирая руками узелки на своем поясе.
Ему хотелось прочесть молитву. Обычно это всегда успокаивало его. Но сейчас…
Служитель почему-то был уверен, что боги не услышат его, не пошлют тишину. Не исполнил же господин Намтар его страстную просьбу пощадить девушку. Почему? Не захотел? Или просто прошло время просьб?
Солнце подошло к зениту…
– Это потому что выпал белый камень? – как ни в чем не бывало, спросил торговец во власти святого неведения. – Что ж, разумно, – продолжал безмятежно рассуждать он, – вести обряд до первой неудачи. Нам повезло, что он так долго не выпадал, – ему было невдомек, что все отнюдь не позади, что главное еще только предстоит.
– Было бы лучше, чтобы это случилось еще позже, – глядя в ту сторону, куда ушла девушка, словно ища следы ее ног, оставленные на земле, или тень среди деревьев, прошептал служитель.
– Да, – легко согласился Атен, хотя, в сущности, соглашался со своими мыслями, а совсем не с тем, о чем шла речь, поскольку не понимал этого. – В мире нет торговца, который отказался бы получить прибыль от такого легкого занятия, фактически не за что. Нам повезло оказаться в вашем городе.
Служитель повернулся к нему, посмотрел как-то странно… Но Атен не придал этому взгляду значения. Ведь все складывалось просто замечательно.
– Ладно, торговец, – наклонив голову, будто в знак почтения, проговорил горожанин, – обряд закончен. Мне пора идти. Спасибо, что не обошел стороной нашу просьбу…
– Тебе спасибо. Ведь мы получили много больше, чем…
– Ты не знаешь… – служитель смотрел на него с сочувствием. И, все же, как ему того ни хотелось, он был не в силах сказать всей правды. Начав с обмана… Нет, не лжи – полу правды – он вынужден был и дальше продолжать путь по тому же пути.
– Не понимаешь: обряд – он выше смертных, выше драгоценных камней. Он – само общение с богом, определение судьбы. И то, что мы получаем с его помощью – несказанно большее, чем отдаем.
