— Я вижу, что ты говоришь правду. — Деликатно обошла острые углы орчанка. — Продолжай. Не надо доказывать.
— И наоборот: получив приказ, они будут добиваться его выполнения любым способом, даже ценой собственной жизни. — Охотно продолжил человек.
— Да, правильно говоришь, — помолчав, отчасти признала правоту неглупого хумана Асем. — У меня были сходные мысли на их счёт, но только на уровне предчувствия. Я, видимо, всё же с ними не так много общалась, как ты. А язык действительно налагает отпечаток и на образ мышления… тут я тоже согласна…
— Ну и, поставь себя на их место. Какую задачу они тут решают? Давай заново.
— Не дают сбежать никому из орков, перекрывая одну из основных возможных троп, — хмуро и послушно ответила орчанка.
— А я кто? — человек весело оглянулся. — Заново ответь?
— Хуман, — непонимающе свела она брови вместе.
— На счёт меня у них могли быть какие-то приказы заранее?
— Наверное, нет. Даже скорее всего, нет.
— Вот тут я тебе, пожалуй, даже к твоим словам ещё кое-что добавлю. Любой солдат армии их типа, в такой ситуации, думает следующим образом. Есть явные враги; это — те, кто прямо указан в полученном ими приказе. Стало быть, сейчас враги — вы, орки. Но есть и те, кто прямыми врагами, в соответствие с тем же приказом, никак не является. Это будут представители других народов, групп, рас…
— Пока понятно. — Невежливо поторопила болтливого хумана орчанка.
Поскольку он только что сам сказал, что себя врагом карателям не считает.
— Они находятся на недружественной им территории. — Напомнил человек, постепенно увлекая и её вереницей справедливых рассуждений, в которых каждое последующее аккуратно вытекало из предыдущего. — Обычно, если такой солдат не совсем дурак, он старается не плодить лишних врагов там, где можно обойтись относительно соседскими отношениями. Опять же, повторюсь: если у него нет приказа на противное. У них, ты и сама сказала, ловить хуманов в задачах не стояло. Ссориться ещё и с хуманами без причины, воюя на орочьей земле против орков, было бы тупостью.
— Ты очень быстро предсказал, что они думают и как будут себя вести. — Не давая выплеснуться даже тени обуревавших её эмоций, констатировала орчанка.
— У нас есть народ с похожим языком, — помолчав, в который раз выдал хуман. — Они делают точные механизмы, аккуратные во всём, всегда приходят вовремя на встречу…. Там, где я учился, считается: язык, как средство общения, очень во многом определяет, м-м-м, психологию носителя или, говоря твоим языком, образ мыслей. Мы толчём воду в ступе по третьему кругу. В общем, я подумал: эти гномы должны думать примерно так же, как те люди. А с теми я всегда отлично знал, как договариваться…
Асем ничего не ответила. Как карателей ни называй, они останутся сами собой.
И тот, кто так легко находит с ними общий язык, очень многое тем самым говорит и о себе.
«Скажи мне, кто твой друг…».
— Как вышло, что гномы не отобрали у тебя золото силой? — внешне безэмоционально поинтересовалась орчанка.
— Ха, их командир спросил у меня то же самое, — весело припомнил что-то попутчик.
— И что ты ему ответил? — терпеливо напомнила Асем.
— Сказал, честно: если он решит действовать не по понятиям, а по праву сильного, у меня может оказаться, чем их всех неприятно удивить.
— Да, я помню, что ты можешь убивать по три гнома за удар сердца, — спохватилась кочевница. — У тебя осталось малое весло на боку, и к нему более сотни выстрелов.
А ведь да. Он же и об убийстве гномов рассуждал так же буднично, как о рядовой работе. Хм, интере-е-есно…
* * *
— Бруно! Опять к тебе! — за полог шатра скользнула голова одного из подчинённых.
— Иди нахрен! — мгновенно вскипел командир. — Сейчас выйду! Кого там ещё черт несет?!
Бруно, честно разделив приварок со всем биваком, пребывал в отстранённо-созерцательном настроении и наслаждался заслуженным послеобеденным покоем.
— Тс-с-с, не кричи, — раздалось снаружи и в палатку главного гнома проскользнула высокая тёмная эльфийка. — Извини, что без спросу. Мы торопимся, некогда было ждать, пока ты соизволишь выйти.
Её взгляд автоматически скользнул по книге, которую в этот момент читал гном.
Голая эльфийка на обложке весело улыбалась, уперев себе в соски кончики пальцев и подмигивая левым глазом.
Глаза дроу широко раскрылись, а нижняя челюсть опустилась вниз.
Глава 8
В воспитательных целях, шагаю впереди и не оглядываюсь. Надеюсь, это повлияет рано или поздно на периодически дующуюся по разным причинам девчонку.
Ну, или скажем, должно повлиять, если верить в универсальный язык жестов.
Я понимаю, что у неё сегодня была целая вереница психологических травм — это чтоб сказать очень мягко; но меня и самого сегодня, некоторым образом, убили. Другое дело, что, в отличие от неё, мне терять было особо нечего — поскольку ничего хорошего в жизни не было. А здесь я оказался и вовсе в шоколаде, если сравнивать перспективы с предыдущими (свалившаяся на голову куча золота вселяет сдержанный оптимизм).
На задворках сознания вертится мысль, что там я жил как-то не так.
Из раздумий и мерного переставления ног в высокой траве меня вырывает голос Асем, доносящийся как бы не в паре десятков метров сзади:
— Эй, человек, подожди!
— Звучит, будто подавальщика в придорожной асхане позвали, — констатирую, разворачиваясь и возвращаясь к девчонке.
Она отстала от меня, сидит на земле и, стащив с правой ноги какую-то местную обувь из кожи, что-то на своей ноге рассматривает.
— Ты же не сказал, как тебя зовут, — сухо пожимает плечами орчанка, не отрываясь от этого увлекательного занятия. — До сих пор.
— Чёрт. Да. Но ты и не спросила, — припоминаю детали нашего знакомства.
Девчонка только удивлённо поднимает глаза и изумлённо таращится на меня.
— Меня зовут Вадим.
— Наконец-то, — непонятно ворчит она, возвращаясь к изучению своей ступни. — Ты в следующий раз в Степи, если что, сразу говори своё имя. Тебе это здорово может облегчить жизнь, поверь. Можешь считать это моим тебе советом товарища.
— Спасибо за совет, — благодарю её искренне, и не думая иронизировать.
Во-первых, я уже догадался: девчонка то ли имеет встроенный детектор правды, то ли просто различает достоверность информации, по каким-то только ей понятным физиологическим реакциям. Кстати, даже там в этом не было ничего удивительного: приходилось встречать таких и аксакалов, и не только. Говорят, Ахмад Шах (который Счастливчик и панджшерский лев; а не тот, который был основателем пуштунского государства) просто видел, когда его пытаются обмануть. Да и не он один.
Во-вторых, в самой обычной жизни, обычаи и уклад порой так здорово отличаются от места к месту, и меняются при этом столь драматически быстро, что пренебрегать советом аборигена касательно работающих на его территории правил будет только полный идиот.
Даром что абориген — девчонка-подросток с узкими ладонями и длинными, но сильными пальцами.
Братва рассказывала, был случай. Кто-то из агентуры, на югах, с той стороны гор должен был работать двумя парами: типа, муж и жена плюс муж и жена, а между собой они — друзья детства.
Дело было в относительно продвинутой тамошней провинции, даже рестораны в наличии, всё такое.
Готовились они, понятно, где-то в районе Термеза, плюс-минус. Пошли они, значит, в какое-то место, на званый обед. Ну и всё бы ничего, но, как обычно, не обошлось без залепух.
Та «супружеская» пара, которая была из местного народа, говорящего примерно на языке нынешней местной Асем, чувствовала себя, как рыба в воде: язык с ожидающимся местом работы один, обычаи практически те же, всё как дома, в кишлаках на границе с фарси. Уже молчу, что в тех кишлаках, есть мнение, и за двести лет последних немного что поменялось, если не считать электричества.
