загадкой. Уилла настораживала его молчаливая покорность. Она казалась вынужденной. К тому же от него исходило это необъяснимое ощущение чуждого, которое не давало Уиллу покоя, заставляя вспоминать о ледяном зеркале, которое он сотворил в саду по какому-то странному наитию, и о тех образах, что он увидел сквозь него, как сквозь окно в неизведанные земли.
Почему охотник напоминал ему о местах, которые, скорее всего, существовали лишь в его воображении?
Склон стал более пологим; они вошли в ту ухоженную часть леса, где жители Бекборо запасались хворостом и древесиной для постройки домов и изгородей.
— Мы почти добрались до города. Здесь безопасно, так что можете опустить топор, — заметил Уилл.
— В городах не бывает безопасно, — пробубнил охотник.
Уилл открыл рот, снова закрыл его, сделал глубокий вдох, выдохнул и, наконец, произнёс: — Мы не пойдём в сам город, нам нужно только ристалище снаружи от него. Там процессия встанет на ночлег. Когда мы будем на месте, мне придётся вас покинуть. Видите ли, я…, — «сын Верховного короля», подумал он про себя, — Я служу при обозе. Если вам что-нибудь будет нужно, разыщите меня там. Я не забуду, что вы сделали для меня и моей сестры.
— Нет, — отрезал охотник и встал как вкопанный.
Впереди Око тоже сбавил шаг. — Пёс? Что-то не так?
— Никаких городов.
— Ах, ну разумеется. В этих тихих, безмятежных и чинных краях я совсем забыл, как сильно тебя донимают блохи цивилизации, мой верный пёс. Ты подождёшь в лесу, где тебе спокойно. Я позову тебя, если ты мне понадобишься.
Охотник растворился среди деревьев.
Око жестом позволил Роуэн указывать путь. Как будто до этого ей не хватало внимания, раздражённо подумал Уилл, догнав их и пристроившись чуть сзади.
— Надеюсь, с моим спутником ничего не случится, — произнёс Око своим вкрадчивым голосом. — Из-за этих красных шапок я начинаю опасаться, что Арденвейл вовсе не такой мирный и порядочный, как мне рассказывали.
— В Королевстве стало гораздо больше мира и порядка с тех пор, как Отец… Я хочу сказать, наш Верховный король взошёл на трон. Я слишком мала, чтобы помнить старые дни, когда опасности подстерегали людей на каждом шагу.
— Что за опасности?
— Вредная и дурная магия, которую некому было обуздать. Огры и драконы, в злобе разорявшие всё вокруг, потому что ни один город не мог договориться с другим и прогнать их сообща. Ведьмы, бродившие всюду, где им вздумается, проклиная людей опасными дарами и ужасными хворями. Старики в деревнях порой рассказывают, что раньше в середине зимы всегда устраивалась охота, которая заканчивалась кровавым жертвоприношением, ибо считалось, что кровь, пролитая в Дебрях во время зимнего солнцестояния, может отпугнуть саму смерть. Вы что-нибудь об этом знаете?
— Впервые слышу, но звучит зловеще. Если, конечно, вам досталась роль дичи.
— Никто не должен жить за счёт чужого горя. Так всегда говорит моя матушка.
— С этим утверждением трудно спорить.
— Она говорит, что мы обязаны помогать людям, даже если это не приносит нам прямой выгоды, потому что мир в Королевстве настанет лишь после того, как он настанет в жизни каждого подданного. Раньше дворы постоянно ссорились из-за пустяков, но теперь они живут дружно, потому что у нас есть единый правитель, который руководит, решает споры и заботиться о том, чтобы всё было честно и справедливо. Вам так не кажется?
— О да, они всегда стремятся улучшить жизни всех и каждого, не так ли? Ведь для того и существуют их правила.
— Пожалуй, не все в Королевстве охотно согласятся с этим. Королева Айяра живёт на свете так долго, что вряд ли приходит в восторг, когда ей указывают, что делать. Но вам виднее, что на этот счёт говорят в Локтвейне. И король Йорво тоже. Он настолько стар, что его отец был правителем Гаренбрига, когда люди только прогнали эльфов в Дебри. Не сочтите за оскорбление, Око.
— И в мыслях не было. Я не держу обиды за поступки, совершённые задолго до того, как я ступил на эту землю.
— Вы из Локтвейна, и при этом не держите обид? Да вы, должно быть, первый! — рассмеялась Роуэн.
— Ро, — процедил Уилл сквозь зубы.
— Я сказал, что не держу обиды в данном конкретном случае. Я не утверждал, что вовсе не держу обид.
— Я прошу прощения, — молниеносно ответила Роуэн и наградила Уилла прищуренным взглядом, давая понять, что слышала его недовольный шёпот. — С моей стороны это было невежливо, Око. Мне очень жаль.
— Вы очень добры, и, разумеется, полностью прощены, — ответил Око столь любезно, что Уилл не мог не восхититься тем, как быстро он подстроился под легкомыслие Роуэн. — Вы встречали короля Йорво из Гаренбрига? Я, к примеру, нет.
Тем самым он мгновенно переключил Роуэн на историю и нравы двора Гаренбриг. Уилл замедлил шаг, решив насладиться великолепным пейзажем и забыться после всех тех опасностей, с которыми они столкнулись на Удушающем кряже. Хребет был запретной территорией для всех, кто не достиг возраста, когда можно отправляться в странствие, не говоря уже о том, что они ослушались прямого наказа матери.
Но, покопавшись в своей душе, он понял, что ничуть не сожалеет об этой авантюре. Они с Ро прекрасно работали в паре, и судьба была к ним благосклонна, послав на помощь незнакомцев. Теперь же ему предстояло раскусить новую загадку: был ли этот охотник подневольным слугой или добровольным спутником? Понятно, что его звали вовсе не «Пёс». Был ли он существом из Дебрей, которое как-то удалось приручить, или же родился и вырос в Королевстве?
Лес уступил место полям и фруктовым рощам. Они вышли на большак и достигли ристалища. Широкое поле было обнесено двойным частоколом, один ряд которого отгораживал площадку для поединков, другой — просторную область, предназначенную для зрителей и стоянок. Местные прибыли сюда раньше Большого шествия с повозками и тачками, гружёнными снедью на продажу. Предприимчивый люд уже вовсю варил сосиски, жарил репу и помешивал кашу из полбы. Вдалеке клубы пыли возвещали о скором прибытии Верховного короля и его свиты. Они успели как раз вовремя.
Уилл поравнялся с остальными и одарил Око своей особой улыбкой с лёгким оттенком превосходства — улыбкой, которая ясно давала понять, что он осведомлён о своём высоком положении, несмотря на твёрдую уверенность его матери в том, что этим нельзя кичиться.
—
