— …у лешего за бородой, — обреченно закончила я, припоминая, куда забралась бывалая администрация. Из-за их кульбита почти все проверки проходили или на межрасовом — ближайшем к органам контроля за преподаванием, или на общемагическом, выглядывавшем из серебряного квартала.
— Угу, без транспорта не доберешься. А сколько извозчик сдерет… Влипла ты, подруга. А что хоть взять нужно? Может, по общежитию пройдем соберем?
— Можно попробовать. Только у меня еще одна пара, — сверившись с расписанием, добавила я и зачитала: — «История эльфийской литературы второго цикла».
— А, будете куртуазных поэтов проходить. Эти ради прекрасной дамы готовы были пожертвовать селезенкой, а чтобы супругу на ужин пригласить — так все в леса или в ополчение.
— Тоже допекли?
— Семь раз пересдавал, — поделился опытом Маркус. — Преподаватель — зверь. Забудешь, какого цвета луна сияла при свидании доблестного Бантиколя Илиэлева с Разумиэль Герталиевной — не сдал. Замешкался с количеством переизданий бессмертной «Песни об Улиевом Луке» — не сдал. Не написал оду преподавателю — не сдал.
— А последнее разве допустимо?
— Спрашиваешь? Официально работа называется «Особенности эльфийской поэзии первой трети второго тысячелетия от создания Великой Империи Первородных». Последним пунктом, при отсутствии которого работа не засчитывается, будет идти «написание оды» и список возможных кандидатов на восхваление.
— Перечень из одного кандидата?
— Из трех. Сам Даорисий, ректор и герой эльфийского фольклора Маниаль Астариэль. Про последнего писать не советую — завалит на исторической недостоверности. Работа зачетная, так что провалишься — не получишь допуск.
— Жестоко.
— А ты думала? Эльфоведение — это тебе не киркой в шахте орудовать. Хорошо гномам — ушел в лабораторию, создал взрывчатку — допуск в кармане. Не то что нам…
Я тяжело вздохнула. Где-то в моем счастливом плане выживания среди эльфоведов закралась ошибка. Выживание в этой среде определенно потребует больше ресурсов. Придется подойти к делу с умом и распланировать выходные.
— Тебе на занятие пора, — напомнил мне Маркус. Судя по звукам, он также поднялся со ступенек. — Встретимся в холле через пару. Ты уже успела обжиться в своей комнате? Соседи не слишком громкие? Я бы мог сделать им внушение, — вызвался решить мои бытовые проблемы парень.
— В своей комнате? — Мои брови поспешили вверх. — Разве мне положена? Я платница, никаких льгот не имею…
— Раз платница — за тобой точно числится помещение, — уверенно заявили мне. — И я бы тебе советовал явиться и все осмотреть. Если в первый день не подать завхозу перечень недостающего имущества, при выселении он тебя загоняет. Пока точно такой же комплект не достанешь — хоть на заказ шей! — не выселит. Будешь до конца жизни каждую неделю напоминания получать. Среди ночи, как только уснешь.
Явственно скрипнули зубы. Но интересоваться подробностями мне не позволил колокол, напоминавший о скором начале пары. Кивнув на прощание Маркусу, я отправилась на поиски тайной комнаты. Систему расположения кабинетов я еще не успела понять, а потому поплутала немного, но боги оказались милосердны.
Двести четырнадцатая аудитория нашлась совершенно случайно, но очень удачно. Я заскочила в помещение с последним ударом колокола, опознала унылые лица однокурсников и уселась подальше от внимательного ока преподавателя — на первую парту первого ряда. Опыт предшествующих поколений подсказывал: если ты хочешь спрятать что-то — сядь на первый ряд. Особо дотошные преподаватели предпочитали контролировать галерку, для чего им приходилось подниматься по ступенькам, оставляя перворядников за спиной.
Появившийся спустя две минуты молодой человек восточных кровей мало походил на почтенного профессора. Моя интуиция взвыла, обещая неприятностей по первое число. Еще больше я укрепилась в подозрениях, когда этот шаман Терлинского архипелага начал первое занятие с организационных вопросов.
Опыт предшествующих поколений очень емко характеризовал манеру преподавания таких типов. Катастрофа! В ежегодно публикуемых «Записках под партой» целый выпуск был посвящен «организаторам», как прозвали их любимые ученики. Для преподавателей данной категории было свойственно следующее поведение: первую пару они мило улыбались, разъясняя все, кроме действительно важных моментов, контрольные проводили внезапно, для подготовки выделяли один день в лучшем случае, а драли три шкуры как с бронезавра в период линьки. Но при всей своей любви к порядку, гармонии в текстах их лекции не удавалось найти даже с лупой. Даже с гномьей. Даже эльфам. И именно на представителя этого самого опасного для студентов класса я напоролась следом за эльфом.
Тяжко вдыхая, я записывала ценные указания преподавателя, как то: сидеть на практикумах не дальше третьей парты, рисунки делать тремя видами карандашей, в день контрольной приходить пораньше, а перед экзаменом составить список и подать его преподавателю.
И все бы ничего — аудитория послушно записывала оргмоменты в конспекты, но далее начался редкостный ад. Закончив с собственными требованиями, магистр Даорисий — без фамилии и имени рода! — решил познакомиться со студентами. Потерпеть до практической, как поступали все воспитанные преподаватели, было ниже его достоинства, а потому мы начали писать мини-выступление «Что я такое и почему сижу в этой аудитории».
В лучших традициях мстителей, начать преподаватель решил с первого ряда. Никогда еще я не чувствовала себя так глупо, как в этот день, поднимаясь и разворачиваясь перед жаждущей крови толпой сокурсников. Но гномы не отступают, и мне не позволительно. Набрав в грудь побольше воздуха, я звонко отрапортовала:
— Антарина Тель-Грей, вернулась на историческую родину, приступила к занятиям в Лескантском университете имени Рудольфа Великого третьего дня второго месяца зимы. От предмета жду увеличения знаний в области эльфийской поэзии и освоения основных принципов стихосложения изучаемой эпохи. Любимый цвет — синий, любимое животное — василиск, любимая еда — кролик, любимый вид спорта…
— Достаточно, — оборвал меня Даорисий. И правильно сделал. Выдумка медленно мне отказывала, и если б он решил продолжать слушать мою импровизацию — первому всегда меньше времени на подготовку выпадает, да и списать не у кого! — пришлось бы переходить к крайностям и сознаваться в огромной любви к поэзии скальдов, безмерном обожании творчества беглых студентов и — не дай боже! — к куртуазникам с их альбами, серенадами и — пощадите все демоны штолен! — канцонами. О пасторелях я старалась и вовсе не вспоминать, чтобы не накаркать.
