Сидит?! Вообще-то объективная реальность недвусмысленно свидетельствует о том, что он очень даже лежит!
— Это поэтому ты полуголый? — подозрительно уточнила я, стараясь поменьше дышать. Ибо теплый аромат его кожи почему-то весьма тормозил мыслительную деятельность и уменьшал значимость моих вопросов, и что еще хуже — правил приличия.
— Нет… я просто не успел толком одеться. И вообще, возмущаться было бы уместно, если бы я был обнажен! А так… дорогая, не придирайся.
Водяной, он так говорит, словно это действительно неслыханные мелочи, а я тут делаю из мухи слона! Невозможный мужчина!
Ага! Как же… наш хвостатый герой только-только пришел в себя и сразу рванул мне помогать запасы восстанавливать! Едва успев портки надеть, можно сказать! А мавка, неблагодарная, не стремится с ходу с него остатки одежды стаскивать… Эх я, а?!
Проследив ход своих мыслей, я даже хихикнула. Театр абсурда, однако…
— Хорошо, — наконец выдала я самый, на мой взгляд, безопасный ответ и добавила: — Спасибо.
— Всегда пожалуйста! — щедро разрешил Алин и снова поцеловал меня со словами: — Тогда продолжим мои подвиги.
На сей раз это не было просто касанием губ. Лис знал, чего хочет, и требовал ответа, не позволяя остаться безучастной, не допуская того, чтобы я потерялась в своих мыслях и смогла отрешиться от происходящего. Но, Водяной, у меня бы и не получилось! Разве возможно думать о чем-то другом, когда тебя так крепко обнимают горячие руки, когда ощущаешь тяжесть тела желанного, о Создатель, до темного омута желанного мужчины?
И я таяла, забывалась, растворялась во властных прикосновениях его языка, отвечала на поцелуи, как могла. Возможно, неумело, но пылко, страстно и впервые за все время не сдерживая эмоций.
Мир перевернулся, когда мы перекатились по кровати, и я мимолетно порадовалась, что это не стандартная узкая больничная койка. Тут и страсти предаваться можно, не рискуя в самый ответственный момент свалиться на пол!
Ох, какие страсти… о чем это я?!
— Алин… — я попыталась отстраниться от кицунэ, который, прижимая меня к простыням, увлеченно покрывал поцелуями шею, постепенно подбираясь к уху.
— Да-а-а, сладкая? — промурлыкал лис, наконец добравшись до мочки и нежно ее прикусив.
— Ой… — я ахнула от новых, незнакомых ощущений и смутилась, услышав понимающий смешок.
— Ой? Правда-правда? — игриво переспросил он, начиная покусывать изгиб ушной раковины. — А так?
Нар-Харз лизнул какое-то чувствительное местечко на шее и тут же прикусил нежную кожу, одновременно скользнув хвостом под подол задравшейся рубашки, и погладил лодыжку. От столь контрастных прикосновений шелковистого меха, щекотавшего коленку, и горячего влажного языка, выписывающего узоры на ключицах, я замерла, тяжело дыша и во все глаза глядя на нагло улыбающегося лиса.
— Ой-ой-ой… — пискнула, ощущая, что хвост на достигнутом не останавливается и, на миг сдав позиции, чтобы пощекотать стопу, теперь не спеша путешествует вверх по ноге.
— Как мило, — хмыкнул Алин, опершись локтями с обеих сторон от моей головы. — А как ты еще умеешь? И главное, что надо сделать, чтобы моя мавочка снова так сладко стонала, а?
— Али-и-ин, — возмущенно начала я, уже слегка пришедшая в себя.
Окончательно возмутиться не успела. Меня снова поцеловали. И, закрывая глаза и запутываясь пальчиками в светлых волосах моего лиса, я мимолетно подумала о том, что нужно сделать, чтобы стонал уже он?
Приступить к выяснению я не успела. Да-да, а если учитывать то, что сущность мавки вошла во вкус происходящего и оно ей явно понравилось, останавливаться я бы вряд ли захотела… до определенного предела, разумеется.
— Кхе-кхе-кхе! — выразительно откашлялись откуда-то от дверей знакомым голосом нави. — Ребята, прошу внимания! Вам так хорошо, что мне аж противно! Прервитесь из сострадания к бедной Стерви!
Нар-Харз со стоном уткнулся лицом в мое плечо:
— С-с-с-тервь! Чтоб тебя…
— Ой, какие пожелания, какие пожелания, — кокетливо протянула серая псина, цокая когтями по направлению к нам. — Ты на что меня подталкиваешь, противный лисенок? Это же противоестественно!
— Специально для тебя я найду зоофила, — видимо, не оставшись равнодушным к «лисенку», мрачно пообещал красноглазой красотке Алин, освобождая меня от веса своего тела и садясь на кровати. — С чем пожаловала, Стервочка?
— Вас проведать, — улыбалась во всю зубастую пасть навь. — После схватки же, только в себя приходите. По идее, должны страдать! Ну как… боли страшные, то там чешется, то там ноет, мысли тягостные… короче, все, что я люблю, все, что пропустить не могу!
— Увидела? — как-то совсем неласково привечал нежить мой лис, раздраженно обмахиваясь хвостами и прижав уши. — Поняла, что поживиться нечем? Ну и иди… к упырю своему!
— Сибэль учеников встречает, по новым оборонным линиям экскурсии водит! — радостно поведала серая собака, казалось, ни капли не обидевшись на столь грубое обращение. — Совсем скоро начало учебы, и студенты начинают прибывать! Все такие неподготовленные-е к новым реалиям!
— С каких это пор начальник СБ этим лично занимается? — недоверчиво спросил Нар-Харз, задумчиво барабаня кончиками когтей по простыне.
— Распоряжение Ильсора Дершворта. — Навь прогнулась в спине и растянулась на полу, прямо в потоке солнечного света, льющегося из распахнутого окна. Блаженно закрыла красные глаза и поведала. — Бо-о-ольненько!
— Мазохистка, — со вздохом поведал миру унылую правду Алин.
— И не говори, — облизнулась жуткая тварюшка с крайне специфическими вкусами и чувством юмора. — Ложись рядом!
— Обойдусь, — мотнул головой лис.
Я с некоторым усилием села и обхватила руками его локоть, чтобы было удобнее и устойчивее. Положила голову на плечо кицунэ и спросила:
— И все же, почему Нифигасэй-Сибэль взял на себя эти обязанности? Ведь правда не по рангу.
— Кадров не хватает. Для… экскурсионной роли. А так двух нетопырей одним ударом! И сам развлечется, и личный состав проверит.
Я скептически скривила губы, демонстрируя недоверие. Что-то сомнительно то, что у нас так уж некому провести обзорную экскурсию для несчастных, приехавших за ценными знаниями. Кто-то о добре, порядочности и справедливости, а другие о пакостях, вредительстве и подставах, в идеале — государственного уровня.
И вообще, если учесть, что только на факультете интриг и пакостей на каждом курсе минимум по сотне студентов… упырь с ног собьется, пока их всех выгуляет по кругам академического хыр-ли-шера! И уж точно никакого садистского удовольствия не получит. Так что подозреваю, что наш мертвый остроухий красавчик просто себя балует между основными делами. Водяной, какие же тут все… садисты, а?! Уроды моральные, прости, Создатель. Ценности все вывернуты наизнанку, мир поставлен с ног на голову, и они умудряются в этом не просто выживать, но и диктовать новые правила искажений. Самое грустное в том, что надо умудриться стать если не самой опасной, то самой ядовитой рыбкой в этом пруду. Чтобы сожрать не пытались!
