Фей с готовностью захохотал.
— То-то успеваемость в группе повысится!
— А ну хорош ржать! — шикнул на него подоспевший оракул, на ногах которого болтались большие матерчатые тапочки. — Вас с другого конца парка слышно, ненормальные! Хотите, чтобы завтра Жабе доложили, что мы по ночам под чужими окнами ошиваемся?
— Расслабься, Зыряныч, — добродушно хлопнул его по плечу Васька. Да так, что оракул болезненно скривился. — Окна же наши. Да и кто нас заложит?
Зырян поморщился и поспешил отодвинуться в сторону.
— Кто угодно. У Шмуля тут полно доброжелателей. И вообще, у Личианы, говорят, зомби на днях пропали, так что имеет смысл поберечься.
— Ой, не могу! — снова загоготал фей, схватившись за живот. — Ты еще скажи, что они сюда доберутся! А потом… ха-ха! Увидят нашу коноплю, курнут по глупости, после чего будут еженощно сюда наведываться, чтобы забить очередной косячок!
Зырян чуть не сплюнул.
— Твои косячки скурят намного раньше. Как только народ прознает, что тут выросло такое чудо. За одну ночь обдерут до голых веток, а потом скажут, что так и было.
Фей утер выступившие от смеха слезы, а Васька озабоченно нахмурился.
— Это верно. Коноплю надо спасать. Уль, на нее какое-нибудь заклятие можно наложить, чтобы не сразу заметили?
Баньши задумчиво пошевелила бровями.
— Не знаю. Что-то такое мы вроде в прошлом году проходили.
— Что-нибудь простенькое, только чтоб внимание отвлечь.
— Знаю! — встрепенулась Улька. — Могу сделать так, чтобы каждый, кто на нашу коноплю взглянет, тут же забудет, что ее видел!
Шмуль обрадованно взвился в воздух.
— Отлично! Колдуй быстрее, а мы на стреме постоим!
Баньши с сомнением покосилась на царящую вокруг темень. Фонари на территории университета не зажигались, поскольку директриса считала, что ученикам нечего делать на улице ночью. Но именно сейчас такая бережливость была очень некстати.
— Мне нужен свет, — поколебавшись, призналась Улька, когда мы с надеждой на нее уставились. — Придется конспект доставать, а тут слишком темно.
— У-уль, ты носишь с собой конспекты прошлогодних лекций? — с подозрением осведомился Васька, как-то бочком отодвигаясь от любознательной баньши.
— Только некоторых, — смутилась та, сунув руку в карман и зашуршав бумажками. — Самых полезных. Вдруг понадобится?
А потом неожиданно нахмурилась и уперла руки в бока.
— Так! У меня сегодня будет свет или как?
Я чуть не крякнула от неожиданности.
— Уговорила. Поработаю для тебя светильником. Кажется, у меня уже чуток накопилось… Конопля! — Протянув вперед руки, я торжественно возложила их на коричневый ствол и так же торжественно возвестила: — Силой, данной мне Светом, я тебя благословляю!
Народ благоговейно замер, во все глаза вытаращившись на окутавшее мои пальцы сияние. Васька на всякий случай отодвинулся, чтобы не пасть его жертвой, как в прошлый раз. Зырян многозначительно хмыкнул. А на лице Шмуля отразился такой восторг, словно он воочию увидел чудо.
Я недовольно покосилась на застывшую в ступоре подругу.
— Чего смотришь? Я что, до утра тут стоять буду?
Улька, спохватившись, выудила наружу горсть смятых конспектов и, зарывшись в них носом, что-то забормотала, торопливо водя пальцем по пожелтевшим страницам. Я, постояв некоторое время и заметив, что мои пальцы потускнели, нетерпеливо напомнила:
— Уль, быстрее. У меня благословение скоро закончится.
— Так благослови ее еще раз.
— Чем?
Баньши раздраженно отмахнулась.
— Чем хочешь! Я еще не дочитала!
Недобро помянув неугомонных любителей косячков, я снова возложила руки на коноплю и процедила:
— Благословляю тебя вести себя благоразумно!
— Обязательно слушаться мамочку, — гадко хихикнул откуда-то сверху фей.
— И папочку, — тут же подхватил Васька, во второй раз чудом увернувшись от пинка. — Мартин, я думаю, не откажется от столь почетного звания.
— Кто? Я?! — испуганно шарахнулся ангел, едва не сбив меня с ног.
— Васька!
— Ну-ка не мешайте! — рявкнула Улька, когда свет снова угас. — А то я кого-нибудь сейчас укушу!
— Тебе пятку помыть или прямо так будешь грызть? — отозвался давящийся смехом Шмуль и опрометью ринулся прочь, когда с моих рук сорвался крохотный комочек Света, целеустремленно метнувшись в его сторону. — Хель, не надо! Ой! Прекрати, я же пошутил!
— Я тебя за твои шуточки…
— Хель, не отвлекайся, — недовольно буркнула баньши, когда злобно шипящий шарик перестал прижигать фею копыта, а мои ладони снова погасли. — Мне совсем немного осталось.
Я вполголоса ругнулась, но послушно выдала:
— Конопля, благословляю тебя быть осторожной!
— Отлично. Еще чуть-чуть.
— Не давайся в руки чужакам…
— Хорошо.
— Береги свои листья…
— Еще капельку — я почти закончила.
— И не вздумай бесплатно раздавать косяки всем желающим! — едва не зарычала я, окончательно потеряв терпение.
— Все! — Улька выпрямилась и торжественно помахала у меня перед носом замызганным конспектом. — Я нашла, как спрятать ее от чужих глаз!
— Молодец, — облегченно выдохнула я и поспешно убрала руки от заметно нагревшегося ствола. — Теперь колдуй наконец, и пошли спать. У меня глаза слипаются.
— Щаз-з! Думаешь, все так просто? Мне нужно еще немного света, чтобы начертить на листьях несколько рун.
Я скрежетнула зубами, но все же вернула руки на прежнее место и, стараясь не обращать внимания на хихикающего фея, забормотала всякую белиберду, надеясь, что моя фантазия не иссякнет, пока баньши ползает на карачках и портит директрисе газон.
— Ну вот, — сказала Улька через некоторое время, поднимаясь на ноги. — Нарисовала руны на нижних листьях, чтобы поменьше фонило. Теперь, если кто-то и заметит, то ни за что не догадается, что это — конопля.
Я с невыразимым облегчением выдохнула.
— Все, народ, вы как хотите, а я — спать. Шмуль, имей в виду — я тебе отомщу за саботаж!
— Ладно, сочтемся… А что с вами все-таки случилось? — опомнился фей, когда я поплелась в соседний корпус, придерживаясь рукой за стену. — Что на демонологии стряслось, раз вы с Мартином в таком виде вернулись?
Я только отмахнулась.
— Все завтра. А пока мне нужно срочно доползти до комнаты и куда-нибудь упасть.
Сегодня мне впервые за полгода приснился сон.
Знакомый сон. Но кто бы сомневался, что будет иначе? Правда, на этот раз при виде огромной кровати в моей душе ничто не дрогнуло, а пушистый ковер, раскрашенный в багрово-черные тона, не вызвал неприятных ассоциаций. Все остальное — письменный стол, кресло, аккуратная стопка книг в углу — осталось таким, как я помнила. Разве что исчезла причудливая роспись на стенах да никто не зажег бронзовую люстру под потолком.
