Солнце палило, повозка тряслась при езде. Я продолжал лежать, так как клетка позволяла, либо сидеть, либо лежать. Обреченным взглядом рассматривал пейзаж пустыни, в которую мы въехали, пока я был в отключке. Все бы ничего, только в туалет хочется. Проиксперементировал, в дальности и высоте, к тому же добавил плюсик в удобстве быть мужчиной.
Почему там, где процветает работорговля, всегда пески?! Видимо, что бы добраться было сложнее. Ближе к ночи стало заметно прохладнее, люди засуетились более активно, готовя ночлег. Есть хотелось жутко. Мне в клетку всунули миску с едой, и ретировались. До моего острого слуха донесся разговор.
— Отнес? — спросил кто- то, кто именно я определить не смог, я же лежал к лагерю спиной и поворачиваться категорически не желал.
— Да. Не ест.
— Хреново. Главное, что бы ни сдох. Не хочу потерять такие деньжищи.
— А что большие деньги получим?
— Сможем небольшое село прикупить.
— Ого!
— Жрать не будет, усыпим. Тут три дня идти осталось. Выживет, — пробасил сынок.
Его 'голосок' я везде узнаю. Вот где же тебя такого умного взяли?! Усыпит он. Все затихли, значит, спать расползлись. Бок затек. Так, надо завязывать с глупостью. Кому хуже сделал, что целый день на одном боку пролежал? Правильно только себе. Кто — то шепчется, тихо так, но мне- то слышно. Идиоты, честное слово.
— Давай позабавимся с ним, Ворек?
— Нет, батя по земле как букашку размажет.
— Эльфы живучие, ни чего с ним не станет, — уговаривал второй.
— Боязно мне Корек.
— А ты представь его смазливое личико, и как он под тобой кричать будет?! — умасливал второй.
— Ладно, но тихо.
— Только по голове его не бей, а то вдруг и правда загнется, — забеспокоился второй. — Ты его держишь, я пользую, потом поменяемся.
— Как держать так постоянно Ворек. Я тоже хочу первым быть. — Обиженно возмутился он.
Вот скоты! Это, что дежавю?! Сколько можно! Весь напрягся. А если… Развернулся к ним лицо, томно потянулся, откинув со лба прядь волос, и призывно улыбнулся.
— Вы чего- то хотели, сладкие? — с придыханием произнес я.
Кажется, стоят не дышат, а нет — дышат. Жаль.
— А я все жду. Когда же таки милые мальчики на меня внимание обратят, — капризно надул я губы. Фу, какая гадость.
— Учти, ты оборачиваться не можешь. — Выпуская меня из клетки, просветил второй.
— Учту. — Согласился я.
Выползши из клетки, я с удовольствием потянулся всем телом. Два дуболома нерешительно замерли, не зная, что делать с покладистой жертвой. Наклонившись к самому уху, сынка главаря, прерывающимся страстным шепотом сказал.
— Но, это не значит, что не смогу бежать.
И со всей силы ударил ногой в коленную чашечку, кажется, сломал, вон как взвыл, и хруст такой противный был. Силы не рассчитал, но не раскаиваюсь. Пока второй не успел опомниться, присевши, двинул ему кулаком в пах. Теперь взвыл и этот. Радует. Хотел бежать, но про ночную охрану то забыл, схватили вдвоем и заломили руки.
— Что здесь происходит?! — взревел главарь. Правду говорят, у мерзавцев сон хороший. Столько событий, а проснулся только сейчас. Просвистели две стрелы, и двух жлобов отнесло от меня в стороны. Я упал на землю, прикрывшись руками, и замер. Крики нападающих, стоны умирающих, мельтешившие тени в ночи, звон метала… И тишина.
С земли меня подняли резким рывком. Я недовольно заворчал.
— Ты здорово помог, нам, эльф. Так красиво отвлек все внимание на себя. И мы обошлись без потерь. — Обратился ко мне, главарь очередной шайки. Прям я, словно переходящий приз. У них, что мода бороды носить?!
— Главари, работорговцев все такие вежливые? — оскалилась я в подобие улыбки. — Что будет со мной?
— Для тебя все останется по старому, — сказав, он шутовски развел в стороны руки.
— Ясно. У меня просьба. — Обратился я к главарю.
— Какая? — удивился главарь.
Разбойники недовольно загалдели. Властный взмах руки главаря — и тишина. Круто. Хочу так же!
— Предлагаю сделку. Вы мне возвращаете мою серьгу, она у проигравшего главаря, а я дам слово, что до торгов не буду пытаться самостоятельно убежать.
— Может, я её себе заберу? — сказал он, крутя в пальцах серьгу, получившую от подсуетившегося разбойника.
— Носить будешь? — усмехнулся я. — Продать не сможешь — редкая вещь, а один камень стоит не много.
— Почему такая оговорка, ' пытаться самостоятельно'? — Поинтересовался главарь.
— А вдруг кто поможет. Я же не дурак отказываться от такого шанса, — иронично ответил я. Работорговцы заржали.
Серьгу я получил обратно. Через два дня мы пришли в город, то есть они пришли, а меня привезли. Тело ужасно болело, хотелось встать и походить. Меня быстро сбагрили шустрому толстому торговцу, за хорошую цену, судя по довольным мордам. Под внушительным конвоем, с надежно связанными руками, меня проводили в какую то коморку. От стоявшей здесь вони меня чуть не стошнило. Вдоль стен, жались друг к другу люди, испуганные и сломленные. Дверь открылась и два здоровенных шкафа, стали выталкивать рабов по одному в коридор, не трогая меня.
— Прошу вас, принц, — склонился в поклоне купивший меня торговец, предлагая на выход.
Знает ведь, что заработает приличные деньги, вот и прогибается. Должен заметить, его методика вежливости, действенна. Ну, раз меня назвали принцем, так и выход должен быть соответствующий — с гордо поднятой головой. Одежда, как и я сам, давно просила постирушек. А мое желание большой горячей ванны стало навязчивым. На помост, стоящий, на забитой народом площади, я поднялся медленно и величественно. Охи и ахи прокатились по толпе. Темного эльфа видеть в качестве раба, народ просто не ожидал. С предвкушающими хорошими торгами, стоявший рядом торговец довольно улыбаясь, потирал руки.
— Начинаем торги с 400 золотых. — Оповестил собравшихся, торговец.
Толпа возмущенно загалдела. Послышались выкрики.
— На эти деньги можно купить двадцать рабов!
— Цена высока!
— Посмотрите, кого я вам предлагаю! Темный эльф! Молод, силен, красив! Кто сможет похвастаться таким рабом?! — продолжал расхваливать свой товар, торговец.
— Прежде отмыть надо было!
— Или боялись, что убежит?!
— Он добровольно взошел на помост. Все видели. А не привели в должный вид, только из- за того, что купил я его только что, у пришедшего каравана. — Притворно обиженно прогорланил торговец.
— Даю 420! — выкрикнул сморщенный старикашка.
— 450 — кричит один.
— 470 — орет другой.
— 490 — вопит третий.
— А… пусть будет 500 — горланит старикашка. Я от отвращения поморщился.
