Одета гренадерша была в красный цветастый халат, черные волосы ее были зачесаны назад и стянуты резинкой в пучок, напоминающий фонтан нефти.
— Я убегаю по делам, — сказал Иван. — Покажи ему тут все. Будут проблемы — звони.
Бармен поцеловал гренадершу в пухлую щеку, развернулся и вышел из квартиры.
Оставшись наедине с новым жильцом, хозяйка квартиры окинула взглядом его долговязую худощавую фигуру и спросила:
— Как зовут?
— Егор, — ответил тот.
— Правила простые. Не сорить на полу, не оставлять пятен на ковре, не мочиться мимо унитаза. Телефоном пользоваться можно, но у него отключена «восьмерка». Родственники в Москве есть?
— Нет, — ответил Егор. — И нигде нет. Я один как перст.
— Детдомовский, что ли?
— Угу. Что-то вроде того.
— Ясно. Баб и гостей не водить. Да, и еще — ко мне клинья не подбивать. Понятно?
Егор насмешливо прищурился:
— А в чем дело: не любите, когда за вами ухаживают?
— У меня уже есть ухажер. А ты для меня слишком хлипковат.
— Внешность бывает обманчива, — заметил Егор.
— Это ты моему ухажеру объяснишь, когда он из тебя узлы вязать будет.
— Ну, если все так серьезно…
— Серьезно, серьезно. Ладно, устраивайся тут. Если куда-нибудь намылишься — скажи.
— Да куда уж тут намыливаться, ночь на дворе. Разве что за бутылкой сбегаю.
— Бежать не надо, все есть в доме. — Гренадерша игриво прищурилась: — Тебе чего — водку или коньяк?
— Ни то и ни другое. Мне бы пивка пару бутылок — отполироваться.
— Будет тебе пиво. Баночное пьешь?
— Всякое пью.
— Располагайся, а я сейчас принесу.
Гренадерша повернулась и, величественно виляя огромными бедрами, вышла из комнаты.
— Вот это женщина, — протянул Волчок. — Мечта поэта.
— Я все слышу! — донесся из глубины квартиры мощный бас Дили.
— Еще и слух звериный, — хмыкнул Егор. — Повезло ухажеру.
Через минуту гренадерша внесла три банки пива и швырнула их на кровать:
— Вот тебе твое пиво. Рассчитаешься утром.
Она уже собралась уходить, но тут Егор взял две банки и взглянул на Дилю.
— Выпьешь со мной, красавица? — предложил он.
Гренадерша посмотрела на него хмурым взглядом и грубовато осведомилась:
— Клеишься?
— Нет. Ты ведь предупредила, что нельзя.
— А ты послушный парень?
— Иногда. Держи!
Он протянул ей банку пива. Секунду поколебавшись, Диля взяла ее и сковырнула скобку ногтем.
— За твою мощную красоту! — произнес Егор с улыбкой.
Они чокнулись банками. Диля хлебнула пива, вытерла мокрый рот краем цветастой шали, посмотрела на Егора смягчившимся взглядом и сказала:
— Трудно поверить, что такому красавчику негде остановиться в Москве.
— Тяжелое прошлое, — со вздохом проговорил Егор.
— Что, много набедокурил?
— Было дело.
— Вроде еще молодой. Когда успел-то?
Егор прищурил золотистые глаза и прочел:
Ужели вспомнишь без улыбки
Года блаженства моего,
Когда все члены были гибки,
За исключеньем одного.
Гренадерша Диля ухмыльнулась толстыми чувственными губами:
— Забавные стишки. Сам сочинил?
— Нет. Пушкин.
— Так ты еще и умник?
— Есть немного.
Диля пригубила пива. Егор тоже сделал глоток и поинтересовался:
— Значит, твой бизнес процветает?
— А тебе какое дело? Набиваешься в партнеры?
— А возьмешь?
Гренадерша с усмешкой оглядела Егора и качнула головой:
— Нет, не возьму. Я не доверяю тощим.
— По-твоему, я тощий?
— В сравнении со мной — да.
«В сравнении с тобой и Кличко будет выглядеть доходягой», — подумал Егор. Улыбнулся и вслух произнес:
— Я могу отъесться. Буду питаться одними гамбургерами и запивать их пивом.
— Не в коня корм, — насмешливо заявила Диля.
Егор засмеялся и спросил:
— Ну, а что насчет твоего брательника?
— А что с ним? — насторожилась гренадерша.
— Он вроде крепкий парень. И взгляд у него твердый. Ему бы в каком-нибудь ЧОПе работать.
— Он и работал.
— А чего ж бросил?
— Платили мало.
— А в баре, значит, много?
Диля отхлебнула из банки и облизнула толстые губы толстым языком.
— Он там не только бармен, он там совладелец. А барменом он еще до армейки подрабатывал.
— Как же он совладельцем стал? В чем секрет?
— А тебе какая разница?
Симпатичное лицо Егора озарилось улыбкой.
— Я тоже недавно дембельнулся, — весело сообщил он. — Может, и у меня получится.
— А у тебя есть богатый армейский дружок, который собирается открыть бар?
— Пока нет.
— Вот когда будет, тогда и мечтай. — Диля допила пиво, смяла банку в могучей руке и швырнула в мусорную корзину. — Не забудь рассчитаться за пиво, красавчик.
Она подняла свой грузный остов с кровати и зашагала к двери, и поступь ее была так тяжела, что казалось, будто сотрясается весь этаж.
— Погоди, — сказал ей вслед Егор.
Гренадерша остановилась.
— Чего еще?
Егор поднялся с кровати, быстро подошел к Диле и обнял ее за талию. Посмотрел в ее воловьи, густо обведенные тушью глаза и спросил:
— Может, останешься?
— С какой стати?
— Я хороший парень.
— Да ну?
— Точно тебе говорю.
Он сжал ее в объятиях. Гренадерша положила Егору руку на грудь и оттолкнула его от себя. Сила у нее была богатырская, и Егор едва устоял на ногах. Отступив на шаг, он усмехнулся и вопросил:
— Кошечка любит царапаться?
— Еще раз попробуешь пристроиться, я тебя так поцарапаю, что мало не покажется.
— Ловлю тебя на слове, крошка.
— «Крошка»? — Диля повела могучими, будто у штангиста, плечами. Усмехнулась: — Веселый ты парень, Егор.
Он кивнул:
— Не то слово. Бывает, посмотрю на себя с утра в зеркало — и давай хохотать. До обеда остановиться не могу.
Гренадерша засмеялась, погрозила Волчку пальцем и вышла из комнаты. Егор задумчиво посмотрел на закрывшуюся дверь. Он чувствовал себя героем одного из тех детективов в стиле «нуар», которые так обожал в юности. Повернув голову к зеркалу, Егор посмотрел на свое отражение, прицелился в него пальцем и тихо проговорил:
— Филипп Марлоу, частный детектив. — Потом усмехнулся и пробормотал: — Что я делаю?
На Егора вдруг снова накатила тоска и на несколько секунд выморозила ему душу. У него опять возникло ощущение, что он что-то позабыл. Что-то чрезвычайно важное, то, без памяти о чем и жить нельзя.
