Наше дежурство подходило к концу, мы разбудили следующих караульных, а сами улеглись спать. До самого утра мне снился прекрасный единорог, выходящий из дремучих джунглей в окружении радостного сияния.
Но все хорошее быстро заканчивается. Наступило утро, а вместе с ним пришли и новые заботы. Мы двинулись дальше, вглубь джунглей, следуя за Лютым, который вел нас звериными тропами. Куда? Вот бы знать! Не было у нас никаких указателей и ориентиров, приходилось полагаться лишь на чутье Ома. Чем дальше мы заходили в лес, тем страннее становилось вокруг. Под ногами шелестели настолько удивительные растения, что их одних хватило бы, чтобы привести в восторг весь магический университет в полном составе. Здесь были какие—то желтые цветики, тонкие длинные стебли которых извивались сами по себе, норовя ухватить нас за ноги. Были поющие цветы. Большие, похожие на подсолнухи, только с синими лепестками, они издавали приятные звуки, складывающиеся в таинственную, ни на что не похожую, мелодию. Это была песня самого Зеленого сердца – загадочная, древняя и по—своему очень красивая. Еще имелись цветы ароматные, цветы едкие, цветы вонючие. Травы, качающиеся без ветра, кусты—мухоловки и более крупные – охотящиеся на мышей и лягушек. Дрианн с восторгом подскакивал к каждому растению, и мне приходилось его оттаскивать, памятуя, что в таком многообразии непременно окажется какая—нибудь ядовитая пакость. Поэтому богатство растительного мира мне уже изрядно поднадоело, и когда маг сообщил, что нашел цветочки, у которых вместо серединки – крошечные звериные мордочки, я даже не удивился. Конечно, растения не могли полностью завладеть вниманием парнишки – имелись ведь еще птицы, звери и насекомые. По счастью, первые и вторые не слишком—то себя обнаруживали. Птиц почти не было видно из—за густых ветвей, но когда появлялись… Были среди них, конечно, очень красивые: большие, с пестрым оперением и длинными носами, и наоборот, совсем крошечные, которых я поначалу принял за блестящих мушек, с ноготь величиной. Но порой пролетали мимо и откровенные уроды: так, например, мне совершенно не понравилось голое, покрытое редким пухом существо, с маленькой головкой и огромным, как у откормленной индюшки, телом. Птичка, со своей стороны, меня тоже сразу невзлюбила. Она кружила вокруг моей головы, издавая резкие гнусавые вопли, и норовила тюкнуть в затылок тонким длинным клювом. Так продолжалось, пока я не отпугнул ее заклятием Огненной стрелы. Не попал, конечно, а если бы и попал, сомневаюсь, что сумел бы уничтожить – удивительно живучие твари здесь обитали. Но индюкообразная пташка, заклохтав, убралась восвояси. Со зверюшками дело обстояло еще хуже: совершенно невозможно было определить, какие из них опасны, а какие – нет. Крупный клыкастый зверь, пересекший тропу, от которого мы все поспешно отпрянули, подчеркивая, что не имеем недобрых намерений, вдруг принялся меланхолично поедать траву. А маленькое, похожее на мышку существо, только цыплячье—желтенькой расцветочки, вдруг плюнуло на ногу Ому чем—то таким едким, что в сапоге едва не образовалась дыра. Но повторяю, звери и птицы хотя бы скрывались. А вот насекомые… Перламутровые бабочки – это еще ничего, хотя я бы и к ним не прикоснулся. А вот пауки величиной с комнатную собачку, то и дело спускающиеся с деревьев на паутине, больше напоминающей толстую бечеву, заставляли понервничать. Еще очень раздражали жирные мухи, о которых Зарайя сказал, что они напоминают тех самых, что откладывают личинки в глаз человеку. Так что их приходилось тщательнейшим образом отгонять.
Джунгли были полны явных и скрытых опасностей, поэтому надо ли упоминать, что все мы были экипированы соответствующим образом: кольчуги не снимались с момента прибытия в Санму. Разумеется, Лютый как всегда являлся исключением. Он щеголял в одной рубашке и без шлема. Несколько часов мы двигались без особых приключений, и я уже начал присматривать место для привала, когда Ом вдруг насторожился и сделал отряду знак остановиться. Я огляделся, но ничего странного не заметил. На всякий случай накинул на отряд Воздушный щит. И как оказалось, вовремя. Что—то тяжелое, просвистев в воздухе, ударилось о невидимую преграду прямо возле лица Зарайи, и упало в траву. Лютый тут же выстрелил куда—то в сторону деревьев, раздавшийся крик оповестил, что болт достиг цели.
– Дикари! – воскликнул Дрианн, указывая на смуглых людей, заступивших нам дорогу.
Они взялись ниоткуда, словно только что сами собой возникли во чреве джунглей и, отделившись от деревьев, встали на нашем пути, держась на расстоянии около десятка локтей. Только вот на дикарей они похожи не были. Не знаю почему, но я подумал, что эти люди… не совсем люди. Их было много, они окружали нас со всех сторон. Высокие, широкоплечие, они были вооружены луками, копьями и небольшими трубочками, похожими на свирели. Красивые лица спокойны и невозмутимы, и эта невозмутимость была страшнее любой ярости и ненависти. Один из мужчин поднес ко рту трубку и резко дунул в нее. Я вспомнил рассказ Зарайи: выходило, таким оружием пользовались не только туземцы колоний. Сайм тихо вскрикнул и осел на землю, Дрианн бросился к нему:
– Как это? – спросил он, поднимая на меня округлившиеся от страха и изумления глаза. – Щит ведь…
Он выдернул из шеи Сайма крохотный дротик и показал его мне. Похоже, моя магия не была преградой для этого вида оружия, хотя и останавливала летящие в нас копья, камни и стрелы. Я напитал щит темной силой и один за другим швырнул в нападающих несколько мощных огненных шаров. Как и в случае с кошкой, они лишь отшвырнули людей, оставив на коже небольшие следы ожогов. И все… Зато в нас полетели дротики, от которых пришлось заслоняться обычными нашими щитами. Флиннел, выругавшись, упал на одно колено: дротик попал ему в ногу. Ребята отстреливались из арбалетов, и эта оборона была самой действенной. Еще несколько врагов упали, сраженные болтами.
– Что с ним? – отчаянно выкрикнул Дрианн, пытаясь поднять внезапно обессилевшего Сайма.
Я ожидал, что капрал умрет от яда, которым скорей всего были пропитаны дротики, но тот лишь неподвижно замер с открытыми глазами. Его лицо странно перекосилось, дыхание со свистом вырывалось из груди, а руки повисли беспомощными плетями. То же самое происходило с Флиннелом.
– Действуй! – крикнул я Дрианну.
Парням он все равно помочь ничем не мог, следовало позаботиться о тех, кого еще не достали дротики. Маг выпрямился и, встав со мной спина к спине, принялся поливать дикарей боевыми заклятиями. Впрочем, особого успеха это не принесло, наша волшба действовала на них так, словно сам воздух джунглей высасывал из нее три четверти силы. Ребята кое—как уворачивались от дротиков, но долго так продолжаться не могло. Я лихорадочно перебирал в уме все возможные варианты защиты и нападения: получалось, противопоставить нападающим мне нечего. Или… Я так и не успел узнать у Артфаала схему плетения комбинированных заклятий. Но оба раза, когда мне удавалось соединять два источника, я был в бешенстве. Достичь такого состояния не составляло труда, стоило лишь взглянуть на парализованные тела Сайма и Флиннела. Для начала я опустил на отряд Большой Темный зонт. Даже он не мог полностью остановить полет дротиков. Но при прохождении через поверхность защиты они хотя бы замедлялись, давая нам возможность отскочить. Мрак был со мной, он проник в мое сознание, впитывая злость и ненависть, утяжеляясь от них, разливая по всему телу могучую силу, от которой бешенство только возрастало. Руки начали сплетать в воздухе сложный рисунок. Я забыл обо всем, не помнил, кто я, лишь вплетал и вплетал в контур таинственного заклятия все новые нити. Огонь! Стихия откликнулась и послушно легла на готовую фигуру. Неведомо откуда пришедшие слова готовы были сорваться с губ, когда я ощутил, что Дрианн усиливает формулу своей энергией. В какой—то момент наши сознания соприкоснулись, и я ощутил мертвенный холод, исходящий от сущности мага и ледяной струйкой сочащийся в заклятие. Я мимоходом удивился такому проявлению, но размышлять об этом было некогда. Заорав: – Ложись! – я снял Темный зонт и, произнеся сложную фразу на языке мрака, отпустил заклятие.
