— Кто ж тебя с ними отпустил в патруль? — спросил Клык. — Не говорю, что ты слабак, но тебе тут совсем не место…
— Я не патрульный, — хмуро ответил франтик. — Мы за Громом и его бойцами пришли, — пробормотал он, отводя глаза. — Раньше нельзя было, всю ночь прочищали пути, которые взрывом засыпало…
— Почему вы? — спросил Красавчик. — А стража где?
— Где положено, — отрезал один из сопровождавших франтика, тоже тот еще франтик. Красавчик, глядя на его хмурую рожицу, подумал, что ни один боец в здравом уме не станет продевать стальные колечки в ноздрю, даже если это дивно выглядит и нравится девушкам до писка. В первой же рукопашной это колечко будет стоить владельцу половины носа. — Кто ты такой, чтоб тебе все рассказывать?!
Тем временем команда Клыка, заслышав голоса, собралась вокруг. Среди бестий войны, спокойных, грязных, в боевых ранах, с отчаянными осунувшимися физиономиями, юным смотрителям стало совсем неуютно — они инстинктивно придвинулись друг к другу, им заметно хотелось держаться за оружие.
— Да ты не нервничай, — сказал Паук. — Мы же шли сюда, чтобы вашим помочь, только опоздали. Что ж, отношения выяснять сейчас, что ли?
— Мы хотели закопать товарищей вашего Грома, как своих друзей, — пояснил Клык. — И искать ваш поселок, чтобы предложить свои услуги. Вы ведь сами пошли, потому что бойцов мало и они очень заняты?
Смотрители переглянулись.
— Вы можете решать, — сказал Клык. — Вы и более важные вещи решали…
— Да что за глупость? — встряла Шпилька, сморщив нос. — Что за секреты? Мы что ж, по-вашему, людям побежим рассказывать? Мы сюда шли как к своим…
Франтик взглянул на Шпильку и невольно улыбнулся. Даже с выбитым клыком, со ссадиной на щеке, мокрая и грязная, она выглядела неотразимо.
— Вы нездешние… вы — наемники? Вряд ли мы сможем как следует заплатить, мышка.
Хорек и Красавчик разом выпалили какое-то возражение, которое было понято лишь по интонации — Клык остановил их жестом.
— Мы много не спросим. Приютите наших девочек, а нам дадите бальзама и пожрать. Сейчас время такое, что никто ни на ком наживаться не станет.
— Меня не надо ютить, — сказала Шпилька. — Мне тоже бальзама и жрать. Мы от Серебряной реки сюда добрались — как думаете, стоим чего-то, а?
Женские чары работали безотказно. Местные расслабились настолько явно, что Мелкий подумал: «Если этот пижон будет нюхаться со Шпилькой, я дам ему в ухо». Впрочем, смотрители понимали ситуацию лучше, чем Мелкий предположил.
— Меня звать Шорох, — сказал франтик, обращаясь в основном к Клыку. — Ты прав, у нас сложное положение. Еще какое! Так что, если пойдете с нами, просто пойдете… я не знаю, насколько это для вас важно, но эти горы вас примут.
— Важно, — сказал Клык твердо. — Идем.
…Изначально Шорох и его спутники собирались забрать тела вниз, в Последний Приют здешнего клана, но у смотрителей появились защитники, а значит, можно было оставить мертвых бойцов наверху, закопать в землю — лучшее, что может ожидать арша после смерти. Арши — дети Земли, плоть — земля, кости — камни; все они верили, что при жизни и посмертно вернее всего быть как можно ближе к матери.
Крыса хотела вернуть панцирь лучнику, она уже знала, что его последнее имя — Лезвие, но Шорох возразил:
— Не стоит, наверное. Он бы сам отдал девочке, тем более — тяжелой, так что оставь.
Пырей кивнул. Такой союз — неплохая вещь. Их уже охраняет Вьюга, так, быть может, тень Лезвия тоже разбудит в момент опасности или дунет в затылок, когда надо будет срочно обернуться. Пусть.
Крыса согласилась, но вложила в ладонь мертвеца свой метательный нож:
— Мы поменялись. Теперь мы с вашими — друзья.
Клык, наблюдавший за дорогой, вздохнул и сказал мрачно:
— Я все понимаю, но поменьше церемоний. Мне тут не очень нравится.
Тела уложили в глубокую трещину, засыпали щебнем. Не стали делать никаких отметок, чтобы не веселить людей. Постояли минутку рядом.
— Все думаешь, вести ли нас вниз? — спросил Паук у Шороха, который грыз костяшку указательного пальца. — Нервничаешь?
— Нет, — Шорох мотнул головой. — Пошли.
Те, кто прокладывал тропу к потайному проходу, заботились о секретности, а не об удобствах: этой тропой надлежало пользоваться только в крайних случаях, в экстремальной ситуации. Не только человек, но и арш-чужак, не знакомый с местностью, не отыскал бы узкий и крутой подъем, заканчивающийся отвесной каменной стеной. Тесаную плиту, закрывающую вход, приводил в действие рычаг, надежно скрытый в узкой глубокой нишке, замаскированной под естественную щель между камнями. Чтобы добраться до него, надлежало засунуть в щель руку едва ли не по плечо — вряд ли это можно сделать случайно.
Но наемники точно знали, что этим защита от случайностей не ограничивается, поэтому никто из них не ступил в темноту коридора, открывшегося за воротами: чревато. Вперед пропустили местных. Шорох и его товарищ с кольцом в ноздре, по имени Комар (первое имя, конечно, мама, наверное, так назвала, а нового еще не получил по молодости лет) с минуту отключали все секретные механизмы, спрятанные в полу и стенах. Этот вход не предназначался для гостей. Всякий, вошедший сюда без местного провожатого, был бы убит на месте автоматическим охранным устройством. Устройства такого рода зависят от фантазии хозяев, но смерть на стальных остриях, стремительно и перекрестно выдвигающихся из стен, или под рухнувшей сверху каменной плитой одинаково неизбежна. Любые механизмы аршей работали безотказно.
Длинный прямой коридор, в котором потенциальных врагов ждали ловушки, закончился развилкой из трех коридоров, ведущих дальше. Вопрос о том, какой из них идет в жилой сектор, мог возникнуть только в человеческой голове — для аршей запахи, доносящиеся с трех направлений, делали выбор очевидным. Из ближайшего, сворачивающего вправо, ужасно несло гремучим студнем, дымом и тлением — он вел в секторы, которыми хозяева пожертвовали. Из коридора, уходящего резко влево и вниз, доносился тонкий запах воды, лишайников и старой факельной копоти; оттуда же припахивало летучими мышами — подземное озеро, можно не сомневаться. Только центральный коридор терпко благоухал маслом из хвои горной сосны — древним знаком, указывающим на безопасность, светильным газом, дымом и чуть заметно — копченым мясом. Этот коридор уходил скорее вверх, чем вниз, и именно там сейчас находились хозяева.
Третий смотритель, носивший вполне профессиональное имя Сквозняк, повернул рубильник на стене: центральный коридор тускло осветился газом, горящим в стеклянных шарах. Более яркого света глазам аршей не требовалось, хотя многим из них яркое освещение нравилось чисто эстетически, словно утонченная роскошь и дополнительные возможности для зрения.
