- Макс, ты ранен? Это серьезно? Я вызову врача. Пойдем ко мне в комнату. Обопрись на меня. Пойдем.
- Кира, да успокойся ты, наконец. У меня легкая рана. Врача не нужно. И уж если я добрался сюда, то до твоей комнаты как-нибудь доковыляю.
Кира прищурила один глаз и посмотрела на меня:
- Ты зря отказываешься от врача. Он хороший человек. Делает все быстро и аккуратно. Не задает вопросов и не болтает лишнего.
- Я тебе верю, Но давай обойдемся без доктора.
- Как скажешь. Пошли.
Пока мы шли через зал, я вспомнил, о чем хотел ее спросить:
- Кира, а что ты старику на пальцах показывала?
- А? А, ну я ему говорила, чтобы он стражу не вызывал. Он глухонемой.
- То-то он мне показался каким-то неразговорчивым. - Я вспомнил свой приступ вежливости и ухмыльнулся.
- Ты чего?
- Да так... смешное вспомнил. У тебя какие-нибудь лекарства есть?
- Найдем.
- Еще нужна большая иголка, нитки, спирт и бинт.
- Без проблем.
***
Мне много раз приходилось штопать раны, как себе, так и другим. Однако для Киры это зрелище было внове. Она с любопытством глядела, как я дезинфицировал иглу и нитки, обрабатывал свою ногу. Однако когда дело дошло до зашивания, ее интерес резко упал, и лицо сделалось таким, будто я на ее глазах ел живую лягушку. Я вообще-то хотел отложить разговор о делах на потом, но Киру нужно было чем-то отвлечь.
- Я ведь к тебе по делу, подружка. Хотел перехватить несколько монет. Мой банк закрыт, а в гостиницы не пускают без денег.
- Конечно, Макс. - Кира была искренне рада, что может мне помочь. - Только зачем тебе гостинница? Оставайся ночевать здесь.
- Ну, я думал...
- Даже не продолжай. Ты думал, что это - публичный дом и тут куча народу, заняты все комнаты и шампанское льется рекой. Так?
Я думал абсолютно о другом, но промычал что-то, что вполне можно было принять за согласие.
- А вот и нет! - Глаза Киры зажглись торжеством. - Это - дом свиданий. Я сама это придумала.
- Ну-ка, ну-ка... - мне стало интересно.
- Слушай. - Кира подобрала под себя ноги и заерзала, устраиваясь удобнее на тахте. - Это - Центр. Тут полным-полно богатых мужиков, которые не прочь развлечься, когда у них выпадает свободная минутка. Но самое главное, что у этих мужиков есть жены, любовницы, взрослые дочери, которым невыносимо скучно. Они устали от баров, клубов, магазинов. Им хочется приключений. И тогда они приходят сюда.
- Ты хочешь сказать...
- Да. Здесь нет шлюх в привычном понимании этого слова. Сплошь дамы из высшего света - Кира захохотала и в ее смехе я уловил нотки злорадства.
- Как я понимаю, деньги ты берешь как с мужчин, так и с женщин?
- Конечно. - Она удивилась такому наивному вопросу.
- Кира, я восхищаюсь тобой.
Я был совершенно искренен. Девочка из Квартала гончаров, где бедность граничила с нищетой; девочка, ставшая мадам для дам из высшего света, была достойна восхищения.
Закончив со своей ногой, я хотел ее перебинтовать, но Кира притащила банку с тягучей мазью зеленого цвета и начала обильно смазывать мою рану.
- Завтра будешь плясать - пообещала она, - эта штука заживляет все практически мгновенно. Я это зелье у местной знахарки покупаю по шесть монет за баночку.
Потом она тяжело вздохнула (правда, мне показалось, что вздох был чересчур тяжелым, наигранным) и сказала:
- Да-а... Мечты никогда не исполняются так, как надо...
- Ты о чем это?
Подумать только - Макс Лэн сидит в моей спальне без штанов и я не могу этим воспользоваться, потому что он ранен. Ты хоть девчонкам с нашей улицы об этом не рассказывай - после такого мой авторитет не восстановится никогда.
Я только рот раскрыл от удивления. Хотя чему тут, собственно, удивляться? Будь это не Кира, а кто-нибудь другой, эта мысль была бы первой, пришедшей в мою голову... Но Кира... С тех пор, как я отбил ее от этих шахтеров, я относился к ней, как... ну, наверное, как к младшей сестре. Точнее сказать не могу, потому что младшей сестры у меня никогда не было. И дело было даже не в разнице в возрасте, а просто... просто, так сложилось.
- Сколько тебе лет, Кира?
Она усмехнулась уголком губ:
- - Двадцать три.
- Да брось ты...
- Не веришь - твое дело.
Мне доводилось видеть пятнадцатилетних шлюх, которые выглядели на пятьдесят. Что касается Киры, то ей можно было дать от силы двадцать. Тема разговора была достаточно скользкой, и я попробовал ее сменить.
- Покажешь мне свой дом?
Моя детская уловка ни на секунду не ввела Киру в заблуждение, но, как я и полагал, желание похвастать своими владениями прямо разрывало ее изнутри.
- Пойдем.
Дом был действительно огромный, но большей частью какой-то нежилой. Кира тараторила без умолку, но я слушал в пол-уха. Я думал о Викторе Карелла, о Давиде Буковски и о мертвом Кресте. Мысли были невеселые. Наконец Кира заявила:
- Хватит. Я же вижу, что ты меня совсем не слушаешь. У тебя крупные неприятности и это сразу видно. Ты спрашивал о деньгах. Сейчас я могу тебе дать три сотни. Зайди завтра, когда откроются банки, и я дам пять тысяч. Но я бы очень хотела, чтобы ты остался ночевать здесь. - Она задрала свой носик кверху и выпятила подбородок, готовясь к отказу. Но я просто сказал:
- Хорошо, Кира. Я останусь.
***
- Дай и мне сигарету.
Кира прикурила новую сигарету от своей и немного повозилась, устаиваясь поудобнее на моем плече.
- Не знала, что ты куришь.
- Я бросил год назад.
- Ну и не начинал бы. Тебе не идет курить.
- Почему это?
- Потому. Не идет и все. Ты... другой. Не такой. Не такого склада.
- А какого же я, позволь узнать, склада такого особенного?
- Откуда же я знаю. Иногда кажется, что вот еще чуть-чуть и все станет ясно, а потом ты как-нибудь так голову повернешь или посмотришь и снова такое ощущение, что ты сюда случайно забрел и даже не понимаешь где ты и зачем ты здесь. Не знаю. Но ты не такой. Я чувствую. Я плохо объясняю, да? - Она немного помолчала. - Ты же не простой солдат, как говорил Юлу?
- Вообще-то, да. Я сержант. Но до этого был солдатом. А еще до этого - капитаном.
- Ты из благородных?
Я надолго задумался. Был ли я из благородных? Когда-то этот вопрос меня занимал. Не конкретно этот - нет. Просто я, как любой сирота, в детстве часто думал, что в один прекрасный момент в ворота Королевской школы въедет карета с гербом, оттуда выйдут какие-нибудь мои родственники, какие-нибудь дяди или тети. Должны же у меня быть хоть какие-то родственники? И тогда все сразу станет хорошо. Закончится холод, голод, побои и ежедневная муштра. Что будет вместо этого, я не знал, потому что ничего другого в своей жизни не видел, но твердо верил, что все будет хорошо. Я верил в это до тех пор, пока мне не исполнилось восемь.
