— Нет, мне так хорошо!
И, прежде чем у матери потекли из глаз слезы радости, Эскиль сказал:
— Да, Йолин, мне кажется, нужно воспользоваться случаем и взять тебя на прогулку. Ты ведь давно не был на свежем воздухе, не так ли?
Йолин попытался подняться, но у него не было сил. Но Эскиль тут же приподнял его. Мальчик был почти невесомый.
— Достань ему одежду потеплее! Сольвейг принялась торопливо одевать мальчика. Она так волновалась, что руки не слушались ее.
— Нужно спешить, пока он не вернулся домой.
— И давно уже Йолин болеет?
— У него болит голова уже несколько лет. Но в последние месяцы ему стало намного хуже. Ему никогда не было так плохо.
«Это опухоль растет», — озабоченно подумал Эскиль.
Именно теперь ему хотелось быть колдуном из рода Людей Льда. Он давно уже понял, что не является ни меченым, ни избранным, хотя он и желал этого.
Если бы здесь сейчас был отец!
— Не забывайте, что действие лекарства временное, — сказал он, желая немного остудить радость обоих. — Конечно, я отдам вам все, что у меня есть, но тебе нужно быть экономной, Сольвейг. Не давай ему слишком большую дозу, это может быть опасно, я слышал это от отца. А ребенок еще мал…
— Стоит ли думать теперь о будущем, — лихорадочно произнесла она, надевая на мальчика шляпу. — Единственное, что имеет значение, так это то, что Йолин не чувствует боли.
Эскиль вынес его на руках на свежий воздух, под весеннее солнце. На свету Йолин зажмурился, и понадобилось время, чтобы глаза его привыкли к солнцу.
— Давай останемся на этой стороне дома, — нервозно произнесла она. — Тут он нас не увидит.
— Я слышал ночью его крики, — тихо произнес Эскиль. — И я слышал, что он говорил про мальчика…
— Хуже всего то, что мальчик тоже слышал его слова. И не раз. И это его страшно пугает.
— Вам нужно уехать отсюда, — прошептал Эскиль. — Поедем со мной через неделю!
На миг она ухватилась за его руку, словно за спасительную соломинку, но потом бессильно отпустила.
— Ты думаешь, что выйдешь живым из Йолинсборга? — спросила она. — После недели пребывания там?
— Но ведь не все же, кто жил там, погибли?
— Нет, не все. Но ты молод и достаточно глуп, чтобы отправиться в погоню за сокровищами, запомни это!
«Поэтому я и приехал сюда, — подумал он, — а всяким предрассудкам я не верю». И он уклончиво ответил:
— Дорогая Сольвейг, я только что прибыл сюда. И я ничего не знал о сокровищах. Единственное, что я хотел, так это насладиться фантастическим видом и тишиной Йолинсборга. И если до меня люди оставались в живых, попав туда, я тоже не погибну. Ты, к примеру, тоже жила там. И маленький Йолин. С вами же ничего не случилось!
— С Йолином как раз и случилось! Разве у него не повреждена голова? И ты думаешь, мне легко было прожить там целую зиму? Этот дом до смерти напугал меня, Эскиль. Но моему мужу, Мадсу, почему-то нужно было жить там. Он говорил, что у него своя теория на этот счет. Теория относительно местонахождения клада. Точно также говорили все те, кто искал сокровища. Об этом говорится в семейной хронике. К примеру, один дядя Терье собственноручно написал там: «Эльдафьорд, 22 июня, 1797 года. Сегодня я напал на след сокровищ». А следующая запись гласит: «Сегодня, 22 июня 1797 года, умер Свенд Йолинсон». Что ты скажешь по этому поводу?
— Это мог быть несчастный случай.
— Да, но так было не только с ним! И до, и после него. Они приходили туда и говорили: «Вот теперь я знаю, где находится клад!» И они были слишком жадными, чтобы рассказывать об этом другим. И вскоре после этого они погибали. Все те, кому Терье сдавал жилье — что стало с ними? Да, конечно, не со всеми… Ведь не все же прислушивались к болтовне о сокровищах, не все совались туда… Но находились мужчины — и женщины! — которые хвастливо заявляли: «У меня есть на этот счет теория…» И все они лежат теперь в земле. Мертвые.
— Ты говорила, что кое-кто исчез?
— Да, двоих-троих так и не нашли. К примеру, жену последнего постояльца. Мужа ее мы нашли в коридоре, глаза его были широко раскрыты, будто он увидел нечто ужасное. Но ее нигде не оказалось. Еще был один юноша твоего возраста. Он вел себя на редкость глупо и был просто фанатиком, ища клад господина Йолина. Его мы тоже не нашли. Был еще один человек, задолго до моего рождения, который тоже исчез совершенно бесследно.
— Судя по тому, что ты рассказала, не так уж трудно обнаружить, где находится этот клад?
— Ты что, Эскиль! Не думаешь ли ты?.. Нет, ты для этого слишком хорош, слишком человечен! Эскиль, прошу тебя, не делай этого!
— Нет, нет, я говорю чисто теоретически. Хочешь, я пообещаю не заниматься поисками? Просто буду жить здесь, как живешь ты, как живут многие другие. А если мне придет в голову подобная теория, и я захочу ее осуществить… Тогда я немедленно спущусь вниз и все расскажу тебе.
— Именно этого Терье и хочет от своих постояльцев! Чтобы они рассказали ему, где находится клад! Но не думай, что он бросится сам искать его. Он предоставит это делать тебе. Или позовет священника, чтобы тот прогнал демонов и обезопасил его.
— Хорошо, от меня он вряд ли дождется подобных глупостей, — непринужденно заметил Эскиль. — У меня впереди целая жизнь, даже если я и начинаю теперь интересоваться сокровищами господина Йолина или даже если я обнаружу их. Я не собираюсь подвергать свою жизнь опасности. Деревенским небылицам я не верю, но, если тебе угодно, я буду осторожен.
— Это правда?
Они сидели на освещенных солнцем ступенях кладовой, стоящей на сваях, вместе с маленьким Йолином.
— Какая путаница с этими Йолинами! — сказал Эскиль. — Как вам удается различать их?
— Теперь осталось только двое Йолинов: маленький Йолин и его дядя, который находится в сумасшедшем доме. Но раньше и в самом деле была путаница. Я хотела окрестить мальчика по-другому, но мне не позволили. Они предполагали, что он будет единственным ребенком, хотя он и был первенцем. Так что он был заранее осужден на это имя. Традиции подчас ложатся на плечи людей тяжким бременем.
Мальчик заснул, как только его положили в постель. Они пошли на кухню.
— Но брак ваш был удачным, — сказал Эскиль.
— Вовсе нет, — ответила она. — Йолинсоны жестокий народ.
— Тогда остается только надеяться на то, что Маленький Йолин унаследует мягкость от своей матери, — дружелюбно заметил он.
Она просияла.
— Думаю, что так оно и есть, — сказала она и добавила еле слышно: — Если он выживет…
Но она тут же вскочила, услышав снаружи шаги.
— Тише! Терье вернулся! Помни: мы ни слова не говорили о сокровищах, и ты только что пришел!
Только поздним вечером Эскиль смог уйти наверх. Сначала нужно было поесть, сытно и основательно; еда значила очень много в жизни Терье Йолинсона.
