— Пус-с-стите погретьс-с-ся, добрые гос-с-спода… — Голос у старухи был низким и скрипучим, а дикция здорово напоминала манеру речи их недавнего знакомца Кукулькана, бога-змея. Уже одно это должно было насторожить Наемников Судьбы. Но не насторожило. Причиной шепелявости сочли старческое отсутствие зубов.
Вот тут-то они больше всего просчитались! Были у старухи зубы, ох, были!
Едва шагнув через порог, она вдруг начала стремительно увеличиваться в размерах. Особенно быстро шел рост в длину. Из-под черных складок одеяния выползало долгое, долгое тело, раздвоенное на конце. Лицо совершенно утратило человекоподобные черты, трансформировалось в приплюснутую чешуйчатую морду с большой пастью, оснащенной двумя рядами крупных зубов, редких, но острых, как сехальские ятаганы. А странный плащ оказался не чем иным, как кожистыми складками, обрамляющими голову на манер жабо.
В общем, это был змей! Крупный, иссиня-черный и блестящий, великолепный в своем безобразии. Атаковал он молниеносно. На миг замер в стойке, как кобра, а потом ударил, метнув голову в самую гущу народа. Лязгнули острые зубы, кровь брызнула фонтаном. Чье-то обезглавленное тело тяжело рухнуло на пол. Наемники, не сговариваясь, выхватили оружие.
Это был один из самых серьезных противников, с которыми им доводилось встречаться на поле боя. А «поле боя» — одним из самых неудобных. В тесном трактире, между тяжелыми столами и лавками, рискуя напороться на меч, метался обезумевший от страха народ. Выбраться наружу не было никакой возможности — раздвоенный хвост чудовища маячил в дверях, сбивал с ног каждого, кто осмеливался приблизиться. Удары были столь точны, будто змей умел видеть затылком. Двигался он с проворством, поразительным для такого крупного, если не сказать, огромного существа. Скользил, извивался кольцами, раскачивался из стороны в сторону, орудуя собственным телом, как гигантским хлыстом. Под мощными ударами его трещала дубовая мебель, трещали кости несчастных жертв.
Змей, несомненно, был не просто разумной, но и очень неглупой тварью. Он сразу просчитал, кто здесь добыча, а кто — враг, на ком надо сосредоточить основную силу удара. Но, атакуя, он умудрялся мимоходом еще и жрать!
Если бы змея не брало обычное, разрешенное оружие, приятели не выстояли бы — факт. Одного драконьего меча (его, вопреки всем современным законам, носила с собой Энка) было бы мало. К счастью, простая сталь с трудом, но пробивала толстую кожу хищника. К красной человечьей крови на полу стала примешиваться чернильно-синяя змеиная. Она была густой, как сироп, и почему-то противно воняла дегтем. Она медленно изливалась из многочисленных рубленых ран, и хищник все еще оставался очень силен. А противники его мало-помалу начинали слабеть, хоть и было их семеро против одного. Сумасшедший темп битвы, заданный змеем, могли выдержать только трое кансалонских сотников. Даже для бывалого Рагнара он оказался чрезмерным.
И, наконец, настал момент, когда трое поняли: теперь все зависит только от них одних. Помощи ждать не от кого.
Так не раз случалось, что в самые критические моменты жизни они начинали мыслить удивительно синхронно и действовать как единое целое.
Сильфида обернулась к Хельги и получила ответ на вопрос прежде, чем успела его задать.
— Нет! — прокричал демон. — Не могу! Слишком мелкий! Ухватиться не за что!
Это была оборотная сторона «удачи». Простое оружие брало змея потому, что магии в нем было слишком мало — ровно столько, чтобы хватило для перемены облика. Потому-то воздействовать на него через астрал Хельги никак не мог. Рассчитывать приходилось исключительно на грубую физическую силу.
Они ничего специально не планировали, не сговаривались — на это просто не было времени. Все вышло само собой. Девицы, державшие оборону плечом к плечу, расступились. Между ними проскочил Хельги, замахнулся для удара, но вдруг повалился навзничь, будто бы поскользнувшись в луже крови. Змей издал короткий торжествующий рык и молниеносным выпадом обрушил на поверженного противника страшный удар головой. Вернее, собирался обрушить. Но не успел. Жертвы на месте не оказалось. Хельги увернулся в сторону в самый последний миг — человеку и даже эльфу такая быстрота реакции недоступна, — вся тяжесть удара змеиной головы пришлась на острие меча, выставленного демоном навстречу врагу. Лезвие снизу пронзило глотку твари и через верхнее нёбо впилось в мозг. И в ту же секунду подоспели девицы, дружно всадили свои мечи в единственный змеиный глаз. Черное тело задергалось в конвульсиях, оно успело придавить еще пару человек, прежде чем замереть навеки.
Битва была окончена. Потихоньку, потихоньку, из щелей, из-под уцелевших столов и лавок стали выбираться оставшиеся в живых посетители. Пришла пора подсчитывать жертвы. Убитых было семеро, в том числе одноногий музыкант. Голодный хищник не побрезговал даже его старым мясом. Изувеченных оказалось почти втрое больше. Было очевидно, что не всем из них суждено выжить.
Победители пострадали меньше: ушибы, ссадины, раны хоть и кровавые, но неглубокие. Их оставили не зубы змея, а острые обломки мебели, на которые те напарывались при падении. Не повезло только Ильзе — она сломала правую руку в предплечье. Конечность висела плетью, пальцы не желали шевелиться, будто чужие, из-под кожи выпирали острые обломки кости. Больно, конечно, но не смертельно.
— Если в этом захолустье и есть стоящий лекарь, ему в ближайшие часы определенно будет не до нас, — справедливо решил Хельги. — Самое время отправиться за Аоленом.
На самом деле его в тот момент менее всего привлекали астральные путешествия. Но опасение, что Ильза останется калекой, оказалось сильнее усталости. Демон нырнул в астрал.
Вынырнул прицельно точно — на кухне собственной уэллендорфской квартиры. Темнота и тишина встретили его. Аолена дома не оказалось. «Дежурит в госпитале», — сообразил Хельги.
У входа в заведение стояли два ночных стражника, очень суровых с виду. Но Хельги они пропустили беспрепятственно, видно, сочли за пациента. И немудрено. Спина его, от плеча до поясницы, была располосована острым штырем — налетел в бою. Если прибавить к этому разбитый лоб, расцарапанную щеку, одежду, пропитанную своей и чужой кровью, можно представить, сколь живописен был его вид. У стороннего наблюдателя непременно должно было сложиться впечатление, что жить несчастному осталось считаные минуты. Стражник помоложе даже вызвался его проводить, видно, опасался, как бы не упал и не помер по дороге. Но Хельги от помощи бодро отказался, он-то себя со стороны не видел и не понимал, чем вызвана такая забота.
