Через неделю они пили коньяк у Игоря дома. Коньяк приволок Николай. Напиток был дорогой и поражал количеством звездочек, недоступных простому советскому гражданину. Во всяком случае, в гости к первому встречному с такими бутылками ходят редко. И как-то само собой вдруг стало ясно, что они друзья, а не первые встречные. Это же подтверждалось и поведением Николая, и ощущением, какое оставалось от общения с ним.
Общение их было непринужденным и продолжалось, перерастая в нечто большее. Не прошло и месяца, как Игорь стал считать Ника чуть ли не лучшим другом. Ник всегда искренне радовался их встречам. Темы, на которые он говорил, давали Игорю ощущение того, что Ник ему доверяет. Во всяком случае, болтать о подобном с первым встречным решился бы только сумасшедший. Из чего сам собой напрашивался вывод: Игорь для Николая далеко не первый встречный.
Ник никогда ничего не просил, но стоило только в жизни Игоря появиться какой-то проблеме, тут же предлагал помощь. И не на словах, а на деле подтверждал, что на него всегда можно рассчитывать. А проблем было много – молодая семья переживала переезд на новую квартиру.
Сам же за помощью к Игорю Ник обратился лишь однажды.
На дворе стоял тысяча девятьсот восемьдесят шестой год. Михаил Сергеевич уже руководил страной. В прошлое ушел март, когда глава государства поведал миру о том, что принципиальным для нас является вопрос о расширении гласности. Что вопрос это политический, ибо без гласности нет и не может быть демократизма, политического творчества масс, их участия в управлении[1]. Канул в Лету июнь с заявлением о том, что без «малой революции» в партии ничего не выйдет, ведь реальная власть – у партийных органов. Народ не будет тянуть на своей шее аппарат, который ничего не делает для перестройки[2]. Загадочно-манящая «перестройка» уже топталась у порога.
Тогда-то в дверь и позвонил Николай. Он принес обычную звездную бутылку коньяка, палку сервелата и банку черной икры. Вот только настроение у него было не радостное. Не на пять звездочек, от силы на две.
– Держи, – протянул Николай бутылку Игорю и расцеловался с выскочившей из кухни Натальей. Отдал ей закуску. – И ты держи.
Игорь посмотрел вслед уходящей на кухню жене и пригласил гостя в комнату.
– По какому поводу? – спросил он, доставая коньячные рюмки.
– Проблема у меня, – Ник ловко открыл бутылку.
– Что-то случилось? – заволновался за друга Игорь.
Николай плеснул в рюмки крепкий напиток, цветом напоминавший темный янтарь. Поднял рюмку.
– Пока ничего, но может. И очень скоро.
Выпили.
– О чем ты? – уточнил Игорь у необычно молчаливого гостя.
– Грядут перемены, – мрачно заметил Ник. – А у меня проблема...
Вошла Наташа с блюдом, заполненным бутербродами, и Ник замолчал. Замолчал, хотя дело его касалось не только Игоря, но и его жены.
К теме он подошел сам. Много позже, когда коньяк закончился, а Наталья, не переваривающая «запах клопов», была накачана советским полусладким шампанским. У Николая была проблема. Проблеме был год от роду, и звали ее Владимир.
Ник попросил «приглядеть за сыном». И Игорь с Наташей согласились. Почему бы не помочь другу? Хоть на вопрос, как долго нужно будет присматривать, Николай так ничего конкретно и не ответил.
Годовалого сына Ник привез на следующий день. Мальчишка был бойким и не капризным. Игорь искренне позавидовал другу. У самого-то детей пока не было. Володя остался. Николай уехал. Позднее заезжал еще два или три раза. Привез какие-то вещи, игрушки. В последний раз в сумке с детским барахлом обнаружилось свидетельство о рождении.
Игорь заглянул в зеленую книжечку и с удивлением обнаружил, что у Владимира Игоревича Карелина не только его отчество, но и его фамилия.
– Это как? – вылупился он на Ника.
Удивление постепенно сменялось непониманием, раздражением и злостью.
– Так будет лучше, – объяснил Ник ничего не объясняющей фразой.
И сказано это было так, что Игорь почему-то сразу согласился. И принял все. Пропали все вопросы, хоть ответов и не было. Как рукой сняло раздражение, непонимание, страх и злость. В голове осталась почему-то лишь одна мысль: надо, значит, надо. И Наталья приняла все так же безропотно. Словно они были обязаны взять чужого ребенка, словно само собой подразумевалось, что в свидетельстве о рождении этого ребенка будут фигурировать их имена. Главное, юридически все оформлено грамотно. Проблем не будет. И вопросов от соседей не будет, ведь только что переехали в Крылатское из старого, расселенного под капремонт дома. А здесь, в районе-новостройке еще никто никого не знает.
Все остальные мысли будто заморозило. Оттаивать мозги новоиспеченных приемных родителей начали недели через две. Оттаивали постепенно, неспешно. Возвращались вопросы, возникало непонимание. В душе поселилась тревога.
Игорь неожиданно для себя осознал, что ничего, то есть вообще ничего не знает о своем друге. Да и с чего вдруг пришло ощущение такой близости с этим человеком? И как он согласился принять его ребенка? Не говоря уже о том, кто и каким образом согласился сляпать этому ребенку липовое свидетельство о рождении...
– Может, стоит обратиться в милицию? – предложила Наташа.
Игорь покачал головой. Хоть и понимал, что у жены нервы сдают не меньше, чем у него, но поход к ментам казался бессмыслицей. Что они там скажут?
Шло время. А Ник больше не появлялся. Игорь с Наташей продолжали жить и растить сына Володю. Других детей у них так и не случилось. Правда, четыре года спустя Наталья обзавелась животом, и Володе пообещали братика, но не сложилось. Мальчик родился мертвым. Пятилетнему мальчишке, разумеется, никто ничего не объяснил. И Володя еще долго дулся на родителей, которые обещали ему братишку и обманули. Обманули первый и последний раз в жизни.
Время шло. Перестройка вломилась в жизнь страны и каждой ячейки ее общества. Нашумела, взбудоражила, перевернула. Пообещала и не выполнила. Развалилось то, что казалось незыблемым. Потом были черные пятна на Белом доме. Речи с брони, как семьдесят лет назад. Рыжая ваучеризация. Нефть, растекающаяся по карманам. Деньги, превращающиеся в бумагу, и бумага, имеющая хождение наравне с деньгами. Заболел, отошел от дел, а затем и в мир иной первый президент новой страны. Бодрым аллюром занял его место второй... Страна менялась, власть менялась, жизнь менялась... Шло время, а Ник так больше и не появился. И Игорь с Наташей решили его забыть. Вычеркнуть из воспоминаний, оставив только сына Володю. Своего уже сына.
У Натальи это вышло само собой. Игорю оказалось много сложнее. Он больше общался с Ником, и воспоминаний было больше. Осколки этих воспоминаний, обмолвки в разговорах, странности в поведении – все это складывалось в причудливую мозаичную картинку, от которой веяло мистикой готических витражей. И чем больше Игорь гнал от себя мысли о Нике, тем крепче вбуравливался в душу червяк непонимания...
