– Твои слова мудры и проникновенны, – почтительно сказал Василий, очарованный речью старика. – Я преклоняюсь перед тобой.
– Ты ведь пришел за медальоном, – ответил старик. – Он здесь, в этой комнате.
– Я боюсь касаться его.
– Не бойся. – Теофил встал, подошел к низкому комоду на гнутых золоченых ножках, открыл один из ящиков и вынул уже знакомый Василию металлический футляр. – Медальон должен получить хозяина. Чтобы стать хозяином медальона, его следует надеть на шею. Вот тогда проявится его сила.
– Но в чем она заключается?
– Ты очень хочешь знать это, Василий?
– Признаться, да.
– Я могу сказать тебе очень немного. Одно я знаю точно – медальон не есть творение человеческих рук. Это было известно еще этрускам. Он случайно оказался в нашем мире. У него есть свойство управлять потоками Силы, которые проходят между нашим миром и потусторонним миром. Он вроде как ключ, открывающий Проход. Об этом знали маги, подарившие его Юстиниану. То был третий год великой чумы, опустошавшей империю. Медальон спас самого Юстиниана и всю Ромею от гибели, однако держать его при себе дальше было смертельно опасно, и Юстиниан приказал замуровать Звезду Орка в крипте. Остальное ты знаешь.
– Выходит, ты не можешь сказать, в чем секрет медальона?
– Не могу. Я не знаю этого. В моих книгах об этом нет ни слова.
– Жаль, – вздохнул Василий. – Император очень любопытен.
– И мне жаль, что я не могу удовлетворить любопытство Божественного.
– Тем не менее басилевс знает о тебе. Он в скором будущем пожелает видеть тебя и, может быть, осыплет тебя милостями.
– Василий, я стар. Каждый вечер я ложусь спать с мыслью, что утреннего пробуждения не будет. Басилевс сделает меня счастливейшим человеком, если позволит мне доживать мой век в этом доме, наедине с моими книгами и моими воспоминаниями.
– И все же, будь я на твоем месте, я бы поспешил взять от жизни все, что она еще может тебе дать. – Евнух оглядел атриум и протянул руку: – Пока же я забираю у тебя твое сокровище.
– Я отдаю его с радостью. – Теофил передал ларец начальнику разведки. – Ты оказываешь своей стране великую службу, Василий.
– Что должен знать мой человек, который отправится к архонту руссов?
– Только то, что этот медальон защитит носящего от любой опасности. Пусть архонт руссов будет думать, что ему подарен могущественный талисман. Язычники обожают разные обереги.
– Хорошо, я запомню. Прощай, Теофил.
– Прощай.
– Подумай о том, что я тебе сказал. Император помнит о тебе.
– Поблагодари его. И скажи, что я слишком устал, чтобы хорошо служить ему. Свой последний долг империи я отдал сегодня.
– Я скажу, обещаю.
– Я верю тебе. Прощай!
Уходя, Василий заметил, как глаза старика, мутные и безразличные, внезапно ожили, наполнились мягким светом, будто озарившим сухое суровое лицо Теофила. Он внезапно напомнил начальнику императорской разведки изображения пророков с церковных фресок. Поеживаясь от овладевшего им внутреннего холода и прижимая к себе кошель с ларцом, Василий покинул дом чернокнижника. Ступая мелкими шажками, он быстро спустился по переулку к набережной. Здесь он огляделся по сторонам и, убедившись, что никто его сейчас не может видеть, пронзительно свистнул. Из темноты раздался ответный свист, и очень скоро три закутанные в темное фигуры вынырнули из темноты и встали перед Василием.
– Он дома, – сказал евнух. – С ним только слуга. Вы двое, – и он указал сначала на одного из своих людей, затем на другого, – идете к нему. Сделайте все быстро и бесшумно. Я бы не хотел, чтобы старик умер тяжело. Даруйте ему легкую смерть. А ты, – и евнух повернулся к третьему, – будешь сопровождать меня. Капитан Зенон ждет нас. Чего стоите?
– Господин, мы бы хотели узнать, когда нам можно получить обещанную плату, – без тени робости осведомился один из выбранных Василием убийц.
– Утром, – быстро ответил евнух. – А пока попробуйте отыскать что-нибудь ценное у старика. Хотя… – И тут Василий невесело усмехнулся: – Не думаю, что ваша добыча будет богатой. Пока держите этот солид, хватит на то, чтобы помянуть старика в какой-нибудь корчме. Идем, Еремей, нас ждут.
«Старик попрощался со мной, – думал евнух, уходя с набережной в сторону военной гавани, – верно, он знал, что его ждет. Знал, и не подал вида, что его страшит будущее. Так ли тяжел груз лет, что под его гнетом жизнь теряет свою притягательность? Боже мой, о каком грузе лет я говорю – ведь он не старше меня, просто магия выпила из него жизнь! Или же старик знает что-то такое о мире за порогом смерти, чего не знает никто? Надо было расспросить его. Конечно, он знает все. Он наверняка видел тот мир. Жаль, теперь уже поздно возвращаться. Теофил, почему ты не согласился! Это не я приговорил тебя – это твоя гордыня сократила твои дни… Справедливость и любовь в наше время почти исчезли? Хм, хорошо сказано. Божественному понравится такое изящное выражение. А варвару Хельгеру понравится твой подарок, Теофил, ха-ха-ха!»
– Ты смеешься, господин? – отозвался Еремей.
– Нет, – ответил евнух и сердито сверкнул глазами. – Я сочиняю эпитафию.
Хеландия капитана Зенона вышла из военной гавани Константинополя еще до рассвета. Вместе с ларцом Зенон получил от евнуха Василия два запечатанных тубуса, которые следовало передать варду Софронию Синаиту, императорскому посланнику в Восточных землях. Один из тубусов был с императорской печатью – это была грамота о назначении Софрония послом басилевса в земли руссов. Второй тубус был залит сургучом без всяких печатей. Он предназначался секретному агенту в Киеве, которого знал только Софроний. Капитан Зенон также получил от Василия устное сообщение для будущего посла. В этом тубусе были деньги – плата агенту. Никаких письменных распоряжений от себя начальник разведки передавать не стал.
Через шесть дней корабль капитана Зенона вошел в порт Херсонеса. А еще через два дня византийское посольство вместе с торговым караваном отправилось на север, в русские земли.
Отсюда, со сторожевой башни Вышнеграда, весь Киев был как на ладони. У замолов,[10] там, где Почайна впадала в Днепр, пестрели паруса судов – торговых, булгарских и ромейских, русских стругов и кумваров[11] и норманнских боевых драккаров. Хельгеру было хорошо видно, какое множество народа собралось у пристаней. День был погожий, солнечный, и хотя с Днепра дул холодный ветер, особенно ощутимый здесь, на стенах Вышнеграда, сидеть в четырех стенах не хотелось. Горожане наслаждались солнечным теплом, ремесленники работали в своих мастерских, грузчики на замолах таскали с кораблей товары, купцы торговали, женщины придирчиво рассматривали разложенные в лавках ткани и побрякушки, нищие просили милостыню, мальчишки играли в русских и хазар. И никто не задумывался над тем, что в эту минуту князь киевский и русский Хельгер Вещий наблюдает за ними с одной из башен детинца.
