— Били меня? Любопытно, любопытно… — сонно пробормотал Рамчандра. — Били меня…
Билли… Меня зовут Билли…
— Точно! Так и есть. Меня зовут Билли, это он и хотел мне сказать.
— Ох! — выдохнул вдруг Рамчандра, рывком садясь на постели.
Утратив со дня смерти Боба былое доверие к ндифа, ко всему их благостному мирку, Тамара постоянно теперь была начеку. Вот и сейчас, вздрогнув, она невольно оглянулась на вход — уж не закрался ли кто в хижину?
— Что-то не так?
— Да нет, все в порядке.
— Чего ж ты задергался?
— Ничего, пустяки, спи спокойно. Просто ты пообщалась с Творцом.
— Во сне, что ли?
— Во сне. И он назвал тебе свое настоящее имя.
— Билли? — не поверила Тамара. Тревога уже отпускала ее и, поскольку на Рамчандру явно нашла охота попаясничать, она тоже позволила себе слабый нервический смешок. — Здешнего бога кличут Биллом?
— Да. Его зовут Билл Копман. Или Билл Каплан. Или Кауфман.
— Бик-Коп-Ман?
— Звук ле вытеснен, сменился буквой «к», как, например, в слове «шикка»-шелк.
— Что за ахинею ты несешь?
— Билл Копман. Человек, сотворивший мир.
— Что, что он сделал?
— Он творец мира сего. Всего здесь сущего: Йирдо с остальными планетами, визгливых поро, пестрых кустов путти, беззаботных ндифа. Именно его ты и видела во сне. Пятнадцатилетний юнец, близорукий, возможно, весь в прыщах и с хилыми лодыжками. Ты видела его, а с твоей помощью увидел на мгновение и я. Нескладный такой, кожа да кости, лодырь, застенчивый, как кисейная барышня. До дыр зачитывает комиксы, обожает фантастику, постоянно грезит наяву, воображая себя эдаким космическим волком, суперменом, плечистым блондином, удачливым в охоте, непобедимым в сражениях и неутомимым в постели. Он одержим своим персонажем, сознание попросту переполнилось, выплеснулось наружу — вот так оно все здесь и образовалось.
— Будет тебе паясничать, Рам! Хватит уже!
— Но ведь это ты разговаривала с Творцом, не я. Ты спрашивала его. И он тебе не ответил. Да и не мог бы ответить. Он попросту не знает ответа. Не осознает еще собственных желаний. Но охвачен ими, буквально одержим, не видит и не замечает ничего, кроме единственно своей страсти. Так, и только так творятся миры. Лишь тот, кто не ведает страстей, кто полностью свободен от любых желаний, тот свободен и от сотворения миров. И ты знаешь это.
Прикрыв на миг глаза, Тамара снова вгляделась в недавний сон.
— Он говорил по-английски, — вырвалось у нее против воли.
Рамчандра кивнул. Его хладнокровие, поощрительный, почти игривый тон действовали на Тамару расслабляюще — забавно было лежать так, вглядываясь на пару в один и тот же дурацкий сон.
— Мальчик все записывает, — внесла свою лепту в игру Тамара. — Все свои фантазии. Составляет карты местности. Как очень многие дети. И даже некоторые взрослые…
— Полагаю, у него должна быть отдельная тетрадка для вымышленного им самим языка ндифа. Вот бы сравнить с моими записями!
— Чего же легче! Сходи одолжи.
— Хм… пожалуй. Однако ему ведь неведом язык стариков.
— Рамчандра!
— Что, любимая?
— Ты что же, всерьез полагаешь, что из-за какого-то там мозгляка, записывающего разную чепуху где-нибудь в… допустим, в Канзасе, на расстоянии в тридцать один световой год от него может возникнуть целая планета с растительностью, животным миром и даже разумными обитателями? Причем так, будто существовала всегда. Из-за сопливого мальчишки с тетрадкой? А как же тогда с остальными фантазерами — откуда-нибудь из Шенектеди? Или из Нью-Дели? Да откуда угодно!
— По-моему, это очевидно.
— Да ты городишь чушь, пожалуй, почище той, что Билл Копман в своей тетрадке!
— Ты так думаешь? Но почему?
— Время… И пространства на всех не хватит.
— Хватит. И времени, и пространства. Вселенная безгранична, ее циклы нескончаемы. Так что пространства хватит для всех снов, для любых фантазий.
Пределов нет, мир бесконечен. — Голос Рамчандры звучал теперь глуховато, как бы издалека. — Билл Копман видит сны, — прибавил он. — И Бог танцует. Боб умирает.
А мы любим друг друга.
Тамара снова увидала мысленным взором подслеповато мигающие глазки, сопливый нос, конопатое лицо снова заполняло собою весь мир — ни пройти ни проехать.
— Признайся, Рам, что ты просто шутишь, — взмолилась она, ее уже маленько знобило.
— Я просто шучу, любимая, — послушно повторил он.
— Если это не розыгрыш, если такова правда, то кому по силам такое вынести? Так влипнуть, угодить в чей-то сон, как кур в ощип, в мир чужих грез, параллельный мир, альтернативную вселенную — как ни называй, все едино.
— Почему угодить? Почему влипнуть? В любой момент мы радируем на Анкару, и за нами вышлют челнок. А там ближайшим рейсом, если захочешь, вернемся на Землю.
Абсолютно ничего не изменилось.
— Но невыносима же сама мысль, что мы в чьем-то там сне! Кошмар! А что, если… что, если, пока мы здесь, Билл Копман вдруг возьмет да проснется?
— Только раз в тысячи и тысячи лет суждено душе пробудиться, — сказал Рамчандра, и голос его был исполнен печали.
Тамара же, напротив, находила это весьма ободряющим. Поразмыслив, она отыскала еще один дополнительный источник самоутешения.
— Но ведь не может решительно все зависеть от него, даже если он и затеял это, — сказала она. — Места, где нет поселений, они ведь должны быть пустыми на его картах. Но жизнь в них так же, как и повсюду, бьет ключом — звери, птицы, насекомые, лес, трава… Стало быть, существует и реальность сама по себе, свободная от сна. Затем еще старики. Они никак не вписываются, не могут быть частью… влажных снов Билла. Он, возможно, по жизни не знаком еще ни с одним стариком, не интересуется ими вообще. Вот почему они тоже свободны.
— Ты права. Старики начинают придумывать свой собственный мир. Фантазируют, изобретают слова. Рассказывают предания.
— Навряд ли мальчишка хотя бы раз задумывался о смерти.
— По силам ли живому вообразить смерть? — вопросил Рамчандра. — Ее можно только пережить. Как это сделал Боб… Точно сон о сне.
На месте облаков, мягко сносимых ветром на запад, уже забрезжил рассвет.
— Он выглядел встревоженным в моем сне, — пробормотала Тамара. — Таким испуганным. Как… Словно чувствовал определенную вину за смерть Боба.
— Тамара, Тамара, всегда ты на шаг впереди, всегда опережаешь меня. — Рамчандра зарылся лицом в ее грудь.
— Рамчандра, — сказала Тамара, ласково ероша жесткие кудри. — По-моему, я уже хочу домой. Прочь из этого мира. Назад в реальный.
