— Так как же она осмелилась солгать? — спросил нас Ведуччи.
— А не может это быть иллюзией? — негромко и не слишком уверенно предположил Гален. — Мог ли кто-то использовать такой сильный гламор, чтобы обмануть ее?
— Вы имеете в виду, ее заставили думать, что на нее напали, когда на самом деле нападения не было? — спросила Нельсон.
— Не уверен, что сидхе можно так одурачить, — сказал Ведуччи и глянул на нас.
— А если иллюзией было не все? — предположил Рис.
— Как это — не все? — спросила я.
— Втыкаешь в землю сухой сучок, а кажется, будто вырастает дерево. Или показываешь прекрасный замок на месте руин.
— Иллюзию легче создать, когда для нее есть определенное физическое основание, — пояснил Дойль.
— А на чем можно построить иллюзию нападения? — спросил Гален.
Дойль глянул на него выразительно, но Гален не понял. Я сообразила раньше.
— Это как в сказках о сидхе, навещающих вдов под видом убитых мужей?
— Да, — подтвердил Дойль. — Иллюзия используется как маскировка.
— Мало кто из фейри сохранил силу создавать такие иллюзии, — заметил Мороз.
— Может быть, всего один и сохранил, — сказал вдруг посерьезневший Гален.
— Но не хотите же вы сказать… — Мороз замолчал на полуслове — мы сами за него додумали.
— Ну и гад! — выразился Эйб.
Ведуччи вмешался в разговор, словно прочитал наши мысли. Уж не экстрасенс ли он, а то и носитель фейрийской крови? Может быть, лишь его защита от магии фейри мешает мне это понять?
— Насколько хорошо владеет искусством иллюзий Король Света и Иллюзий?
— Черт! — сказал Шелби. — Нельзя же так! Вы только что дали им мотивировку для обоснованного сомнения.
Ведуччи улыбнулся:
— У принцессы и ее стражей и без того были обоснованные сомнения, еще до того, как они переступили порог этой комнаты. Они только не высказывали вслух обвинений против короля. Они не всем делятся даже со своими адвокатами.
Мне в голову пришла жуткая мысль. Я шагнула к Ведуччи — Дойль едва успел меня удержать, чтобы я не взяла человека за плечо. Он прав был, это могли расценить как попытку магического вмешательства.
— Мистер Ведуччи, вы хотите высказать это обвинение моему дяде во время будущего разговора по зеркалу?
— Я полагал, что это сделают ваши адвокаты.
У меня лицо похолодело, кровь отлила от щек. Ведуччи потерял уверенность и едва не потянулся ко мне рукой.
— Что с вами, ваше высочество?
— Я боюсь за вас — всех вас, — и за нас тоже, — сказала я. — Вы не понимаете, кто такой Таранис. Он больше тысячи лет абсолютный монарх Благого двора. Это породило в нем такую гордыню, которую вы и вообразить не можете. Для вас, для людей, он изображает веселого красавца-короля, но к Неблагому двору он поворачивается совсем другой стороной. Если вы попросту бросите ему в лицо такие обвинения — не знаю, как он отреагирует.
— Он нас убьет? — спросила Нельсон.
— Нет, скорее околдует, — ответила я. — Он Король Света и Иллюзий. Я испытала его силу. Мы говорили совсем недолго, но он меня почти зачаровал. Я почти подпала под его власть, а я ведь принцесса Неблагого двора. А вы люди, и если он пожелает вас зачаровать, вы ему не помешаете.
— Но это будет нарушение закона! — поразился Шелби.
— Он — король, в его руках власть над жизнью и смертью, — сказала я. — Он мыслит не как современный человек, как бы удачно он ни работал на публику.
У меня закружилась голова, кто-то подвинул мне стул.
Возле меня на колено опустился Дойль.
— Как ты себя чувствуешь, Мередит? — прошептал он.
— Вам нехорошо, принцесса? — спросила Нельсон.
— Я устала и напугана, — сказала я. — Вы не представляете, каким кошмаром были последние несколько дней, а я даже описывать побоюсь.
— Это имеет какое-либо отношение к нынешнему делу? — спросил Кортес. Я посмотрела на него.
— Вы имеете в виду, почему я устала и напугана?
— Да.
— Нет, с этими ложными обвинениями мое состояние никак не связано. — Я взяла Дойля за руку. — Объясни им, пожалуйста, что с Таранисом надо быть очень осторожными!
Дойль сжал мою ладонь со словами:
— Я постараюсь, моя принцесса.
Я ему улыбнулась:
— В тебе я уверена.
Мороз шагнул ко мне с другой стороны и прикоснулся к щеке.
— Ты бледна. Даже для нашей лунной кожи этот цвет слишком бел.
Аблойк подошел к нам.
— Я слышал, что у принцессы достаточно человеческой крови, чтобы болеть простудой. Но думал, это только злобные сплетни.
— Вы не болеете простудой? — удивилась Нельсон.
— Они не болеют, — ответила я, прижимаясь щекой к ладони Мороза и не отпуская руку Дойля. — А я болею. Не часто, но бывало.
Про себя я добавила: «И умереть могу. Первая в истории истинно смертная принцесса фейри». Именно по этой причине — среди прочих — на меня совершали покушения при Неблагом дворе. Некоторые группировки верили, что я, взойдя на трон, заражу смертностью всех бессмертных. Всем принесу смерть. Как прикажете сражаться с такими предрассудками, если там никто даже простуду не может подхватить? А мне предстоит сейчас разговор с самым блестящим из всех сидхе — с королем Таранисом, Повелителем Света и Иллюзий. Да поможет мне Богиня, если он поймет, что я способна поддаться мерзким людским болезням. Это лишний раз покажет ему, насколько я слаба, насколько я человек.
— Король вот-вот с нами свяжется, — сказал Ведуччи, глянув на часы.
— Если у него время совпадает с нашим, — заметил Кортес.
Ведуччи кивнул:
— Верно. Но нам стоило бы принести для всех здесь присутствующих что-нибудь из холодного металла.
— Холодного металла? — переспросила Нельсон.
— Полагаю, какие-нибудь канцелярские принадлежности из офиса наших любезных хозяев помогут нам сохранить трезвую голову при беседе с Его Величеством.
— Канцелярские принадлежности… — сказал Кортес. — Скрепки?
— К примеру, — согласился Ведуччи и повернулся ко мне. — Как вы думаете, принцесса, помогут нам скрепки для бумаг?
— Надо посмотреть, из чего они сделаны. Но иметь при себе горсть скрепок — неплохая мысль.
— Мы их испытаем, — предложил Рис.
— Каким образом? — поинтересовался Ведуччи.
— Если нам будет неприятно к ним прикасаться, то они могут вам помочь.
— Я думал, что только малые фейри не могут прикасаться к металлу, — удивился Кортес.
— Кое-кого из малых фейри прикосновение к металлу может сжечь, но даже сидхе не слишком любят прикасаться к металлу, вышедшему из людских кузниц, — ответил Рис, все так же улыбаясь.
