- Ничем не купить, - поднимая голову, сказала она. - Вижу, тяжко тебе далась эта речь, шляхтич, разбередила старые раны. Только одного ты, видать, не понял. Не могу я тебе вреда причинить. Ни словом, ни мечом.
Тяготясь повисшим молчанием, Казимир всмотрелся в задумчивое лицо девушки, невольно загляделся на веснушки, усыпавшие нос и скулы. Оттого и пропустил, как перехватила его взгляд разбойница.
- А вот дурнем тебя назвать могу, - вдруг улыбнулась Каля. - Как есть вельможный дурень и есть!
Казимир нахмурился, стискивая пальцы на тонком девичьем запястье.
- Не серчай, - рассмеялась Сколопендра, перехватывая руку комеса, - беда у тебя великая, так ить и я у тебя есть! Ну, што вытаращилсси, - переходя на просторечный говор, ухмыльнулась разбойница, - всякой палке другой конец сыщется.
Вспрыгнув на корягу, так что теперь выжигский комес оказался с дриадой вровень лицом к лицу, Сколопендра уперла руки в бока.
- Здравием да силой тя не обидели, - оглядев крепкую фигуру Казимира, сказала Каля. - А коли в черепушке чего недостает, так на то есть ишшо одна голова. Годя тебе пить да буянить, пора делом заняться, поки умом совсем не тронулся. Стал быть, приворотное заклятье зловредная баба наложила, да к себе привязала? - Скороговоркой выпалила разбойница, разглядывая из под прищуренных век хмурого Казимира. - Значицца, надобно вернуться туда, да на месте ведьму-то и окоротить. Не верю я, што нету супротив того заклятья другого, чтоб освободило тебя. Как есть не верю! Эгей, - прищелкнув языком, улыбнулась Каля, - энто я к те вовремя-то поспела! Ну, што скажешь, вельможный комес - готов ли в путь дорогу двинуться, да меня в спутницы взять?
Брови девушки взметнулись вверх, едва она взглянула в буреющее лицо комеса. Даже во время рассказа о тайнах своих постыдных не приходилось ему так краснеть. Выдернув свою руку из ее, Казимир с треском хлопнул ладонью об ладонь.
- Ай да Каля, ай, разумница, - с третьего раза попробовав заговорить, рявкнул он, наконец, заставив Сколопендру отшатнуться. - А я вот тоже верю, что есть заклятье, которое б освободило меня от приворота этого гадостного. Да только кто снимет его с меня? Ведьма? А ты ее видала, эту ведьму? Ей лопнуть будет легче, чем даровать мне свободу! Иль думаешь ты, девка глупая, что не передумал я обо всех путях за три-то года? Да знаешь, сколько клериков посетил я? Все в один голос утверждают - не ведают природы моего заклятья, лишь понимают - навсегда оно. Понятно? Навсегда! Не поеду я никуда, - бросил он, остывая. - И не мели ты ерунды. С рождения судьба моя - терпеть беду от женщин, да я сам чую - недолго мне осталось. Дожить-то дай в спокое?
Улыбка Сколопендры угасла как огонек под порывом ураганного ветра. Плечи поникли, зеленые глаза, только что горевшие верой, потухли.
- Твоя правда, - голос разбойницы дрогнул, но она сумела совладать с собой, и продолжила, еще тише. - Глупая то была идея. Прости, шляхтич, не следовало мне так говорить, давать надежду.
Казимир кивнул, глядя вслед понурившейся фигурке. Приготовился к гневу, обидным насмешкам, даже, зная вздорный норов Сколопендры, готов был слушать оскорбления. Разбойница исчезла между деревьями, а Казимир все стоял, глядя на молодой сад.
- Чтоб тебя демоны взяли, - пробормотал наконец он, обтирая о бедро испачканную сливовой мякотью руку.
На душе было темно.
***
Кроме возделанных земель, да проложенных дорог, славились владения Выжигского комеса стражей. Набирал Казимир людей в городах да деревнях, подбирал смышленых, не жадных, обученных владеть оружием.
Отряды, выставленные вдоль проложенной дороги в Сечи, считались лучшими, но и о своих землях не забывал комес. В замке служили лично им отобранные воины, верные хозяину, умеющие держать язык за зубами, и глядящие в оба на самую маленькую тень.
Всадник на тонконогом черном коне натянул удила, сворачивая с наезженной дороги, ведщей к замку. Накинув поводья коню на шею, хлопнул его ладонью по крупу, пуская в рысь. Подождал, пока утихнет растревоженный конем кустарник, прижал к боку тонкий клинок в изукрашенных золотом ножнах, и бесшумно нырнул в зелень, растворяясь среди леса. Затянутых в кирасы стражников у ворот замка всадник разглядывал с полсотни выдохов, схоронившись в подлеске. Отметил зоркие взгляды, бросаемые ими на пустынную дорогу, мечи на перевязях, и тишину, наплывавшую на замок вместе с темнеющим вечером.
Где-то вдали замычала корова. Тренькнул рожок. Из ворот показалась пожилая кметка, несущая плетеную корзину, обвязанную тряпкой. Стражники поменялись местами, сблизились, видимо, беседуя между собой.
Незванный гость видел достаточно. Подавшись назад, так что не дрогнул ни один листок на кустарнике, он скрылся из виду. Только кое где, вдоль вытянувшейся крепостной стены, примыкавшей к болотам, временами колыхались ветви, или испуганно пискнув, вспархивала пичуга.
Прихватив из обширной комесовой библиотеки книгу, Сколопендра спустилась в сад. Слуги убирали со стола в трапезной, сноровисто сметая с широкого скобленного стола посуду и нетронутые кушанья. Казимир заперся у себя в комнате, так что в большой, светлой зале со стрельчатыми окнами, за столом сидела только Каля-разбойница. Кухарка расстаралась, наготовив на добрую дюжину гостей, но гостья едва поклевала из каждого блюда, предложенного ей. Есть Кале не хотелось. Шляхтича она за целый день тоже не видела.
Вначале, забросив на спину лук, отправилась бродить по окрестностям замка. Затем, когда вернулась, заглянула на кухню, передав кухарке связку фазанов, подстреленных в лесочке, тоже не стала искать встречи с комесом. Слуги хлопотали по хозяйству, стражники не отказались переброситься парой слов, поведав Кале местные сплетни - стоять в одиночестве на страже оказалось не настолько весело, как слушать байки заезжей гостьи.
К вечеру, сменив костюм на платье, подшитое Маришкой, Сколопендра, прихватив с собой подсвечник, поднялась в старые покои Золтана, примыкавшие к библиотеке.
Солнце, раскаленное словно червонное золото, лениво ползло к закату. От густых, тяжелых лучей сад горел, будто облитый багрянцем. Ветер трепал перехваченные лентой волосы Сколопендры, трепал страницы раскрытой книги. Строчек Каля не видела. Прислонившись спиной к нагретой коре дерева, она сидела в самой глубине сада, окруженная запахами, звуками и ощущением покоя, какое идет только от земли. Только все не шло из памяти лицо Казимира и звучали в ушах полные горечи слова измученного шляхтича.
