Выбранный домишко ничем не отличался от множества, сгрудившихся вокруг, но если с вечера отец с сыном ничего подозрительного внутри не обнаружили, то утром Шурка расслышал на чердаке какие-то звуки… В недостроенной еще мансарде оказались следы недавней оргии и избитая, обессилевшая в нервной лихорадке девушка.
Нужно было, конечно, вызвать милицию и скорую, но Андрею совсем не хотелось никому объяснять, кто он и что делает с чужом доме, поэтому, тщательно осмотрев девушку, Андрей решил, что справится своими силами.
Какие-то подонки обошлись с бедняжкой довольно скверно, но то ли вовремя одумались, то ли просто побоялись убить. Ее связали, чем попало, да и бросили прямо в пустом промерзшем домике, оставив ничего не подозревающим хозяевам страшный подарок к неблизкой еще весне… Если бы не случай, пославший ей Андрея, девчонка неминуемо погибла бы, потому что ни освободиться самой от пут, ни позвать на помощь она не смогла бы.
Сначала она страшилась даже собственной тени, боялась, что насильники вернутся, долго не хотела назвать свое имя… Андрей как мог успокоил ее, приложив все свои умения, просидел с ней несколько ночей, пока она не оклемалась немного, залечил нехорошие жестокие раны, поил, кормил, расчесывал длинные каштановые волосы, вытирал слезы со щек…
Потом Елена поправилась, и Андрей готов был ее отпустить на все четыре стороны. Но девушка оказалась не только красавицей, но и умницей, и Андрею подумалось, что он вполне имеет право воспользоваться ее услугами хотя бы в качестве компенсации за хлопоты.
Марьян встал на дыбы. Третий всегда казался ему лишним. Марьян с неохотой терпел даже Шурку, а уж идее Андрея насчет девушки он сопротивлялся долго и упорно. Андрею с трудом, но удалось восстановить мир в своем королевстве, и он оставил Елену при себе.
Несколько месяцев он кормил ее наравне с собственным сыном, одевал так, как подобает быть одетой красивой девушке ее лет… И справедливо надеясь если не на безоговорочную преданность, то уж хотя бы на благодарность и помощь, Андрей через некоторое время посвятил ее в свои дела и планы. Вряд ли она оказалась от них в восторге, но никаких протестов не высказала, и выполняла все, что ей велели. Хотя в последнее время Андрея просто бесил ее усталый взгляд, полный досады и отвращения.
В душу Андрея уже не первый раз закралось сомнение: а можно ли доверять девушке так же безоговорочно, как и прежде? Вряд ли… Все перечит да подшучивает, и глаза какие-то отсутствующие…
— Не раскисай, Андрей, — равнодушно произнесла Елена. — Попробуй отнестись ко всему философски… Должны же быть издержки на пути к твоим великим целям. Я вот должна изображать верную супруга старого придурка. Думаешь, так приятно его дряблые телеса оглаживать? А ты вот штанишки подмочил, и уже расклеился…
— Замолчи! — оскалился Андрей. Иногда ему хотелось просто свернуть ей шею. — Ты ничего в этом не смыслишь!
— Ну не скажи, — грустно обронила Елена. — Благодаря твоим гениальным затеям я начала разбираться в самых невероятных вещах…
Он не мог понять, почему взгляд девушки становился таким холодным, едва только они оказывались наедине. Это злило, это тревожило, это заставляло строить самые немыслимые предположения.
Андрей давно уже научился держать себя в руках и благодаря этому столько лет жил тихо и незаметно. Но участившиеся стычки с этой юной, но такой своеобразной женщиной могли пустить псу под хвост все благие усилия. То ли она просто осмелела и строит из себя независимую особу, то ли на уме у нее что-то мерзкое… Андрей чувствовал, что ему этого уже не разгадать. Теперь, когда все смешалось, когда все планы на грани срыва, Елена становилась для Андрея размытым пятном, над которым он потерял контроль и былую власть. А может быть и вовсе не было той власти.
— Ты чем-то не довольна? — уточнил Андрей.
Она склонила голову. Каштановые волосы соскользнули с плеч, завесили лицо. Рука Андрея сама потянулась поправить эти скользкие блестящие пряди.
Елена недоуменно взглянула:
— Что?
Андрей провел тыльной стороной ладони по бархатной щечке. Елена наклонила голову на бок, словно собираясь прижаться щекой к мужской руке, но вдруг резко толкнула ладонь Андрея подбородком:
— Не надо! Марьяна своего ненаглядного погладь…
Он подавил желание ударить ее и только сказал твердо:
— Завтра мне нужно, чтобы ты кое в чем помогла Марьяну. Ему предстоит одно трудное дельце.
— На тему?
— Тема та же. Березин. Я не собираюсь отдавать его Джану.
Она не задала больше вопросов, опустила голову, засунула руки в карманы плаща, вздохнула с таким отстраненным и скучающим видом, словно любое поручение Андрея было ей одинаково безразлично.
— Они нужны тебе оба? И Егор тоже? — произнесла она вдруг.
— Егор? Хм… — удивился Андрей. — На что мне сдалась эта безмозглая нянька-наседка? Правда, он больно лягнул меня в колено, но в сравнении с проделками его брата это ровным счетом ничто. Мусор мне ни к чему…
— Что ж, я поняла! — Елена встала и, не говоря больше ни слова, пошла к выходу.
— Задача ясна?! — крикнул Андрей ей вдогонку. — Марьян с тобой свяжется!
Она что-то прошипела, прошла через вестибюль, как следует отводя душу, хлопнула всеми дверями и выскользнула на улицу.
Андрей со вздохом поднялся, протопал к входной двери, накинул здоровенный старорежимный крючок, покрутил ключами в замочных скважинах, вернулся в конторку и включил систему сигнализации, а потом медленно побрел по коридору, в служебную бытовку.
Три вахтера, работавшие в Гильдии посменно с Андреем, имели отличные квартиры, после смены стремились кто домой, кто в места не менее привольные, и к удобствам во время дежурства они были почти равнодушны. Служебной комнатой они не очень-то интересовались и пользовались ею редко. Поэтому Андрей, устраиваясь на работу, с согласия коллег и разрешения Кошарского превратил служебку в свое временное жилище.
Это было просторное помещение с огромным трехстворчатым окном, от которого, правда, почти не было толку: слишком высоко от пола было расположено это окно. Однако при значительном объеме комната была теплой, и за долгие годы скитаний, предшествующие появлению Андрея в Гильдии, это было первое приличное место, не вызывающее отвращения.
Андрей перегородил комнату тяжелыми старыми шкафами, устроил закуток для ночевки, оборудовал уголок для кухни. Наконец, он перенес из канцелярии компьютер, который пылился там без дела: бухгалтерша, классическая конторская шушара предпенсионного возраста, произросшая из недр какого-то профкома, боялась прикасаться к чудесной машине.
