Вначале Тьяго даже расстроился, осознав, что Кугель, возможно, все еще жив, но затем он прикинул вероятность того, что бедолага будет вечно скитаться в пустоте, или окажется навсегда заточен в каком-то из дьявольских изобретений Пандельюма, или попадет в один из тех миров, куда вели коридоры, или, скажем, обнаружит себя на столе в той лаборатории под одним из стеклянных колпаков в качестве экзотической зверушки… Нельзя было сказать наверняка, что именно произойдет, но такие размышления и предположения развеяли грусть Тьяго.
Пандельюм начал растворяться в воздухе, все более и более теряя материальность, пока в небе не остались лишь немощное красное солнце да несколько пушистых облаков. Тьяго прибавил шагу, чтобы нагнать Дерве Корим. Глядя на ее ладную фигурку, скользящую в тени, он вдруг осознал, что, оставшись прежним, все в то же самое время изменилось. Солнце (или же его подобие) продолжало светить, судьбы мира, как и раньше, решали волшебники и их колдовство, а ими самими управляли чары сомнений и неуверенности в будущем — и все же понимание это не только не давило на него больше, но даже придавало сил. Тьяго словно вышел из мрака на свет, на его душе стало легче на одну обиду, и когда Дерве Корим задала очередной из своих неопределенных вопросов, касающихся судьбы, рока или чего-то подобного, Тьяго подумал: раз уж момент настолько благоприятный, ему следует дать ей весьма определенный ответ.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Я познакомился с книгами Джека Вэнса еще в средней школе, прочитав «Умирающую Землю» в мягком переплете. Я прятал эту книгу то за одним учебником, то за другим (я терпеть не мог математику, а потому во время урока, как правило, читал). Я сразу же попался на крючок и стал регулярно наведываться в газетный киоск за новыми книгами мистера Вэнса — помню, в какой восторг меня привели «Языки Пао». Позднее, уже в институте, я наткнулся на первые три романа из серии «Властители Зла» и вновь принялся читать, пряча книги за учебниками. Думаю, чтение работ Вэнса у меня даже стало ассоциироваться с неподобающим на занятиях поведением, а в том конкретном случае — еще и с ненавистью к одному преподавателю истории, произносившему слово «феодализм» как «фиа-даа-лызм».
Из многочисленных книг Джека Вэнса (а я, думаю, читал их все) именно «Умирающая Земля», как мне кажется, оказала наибольшее влияние на мой стиль. Именно она познакомила меня с вэнсовскими правилами литературной речи. Благодаря усилиям отца на тот момент я уже вступил на путь к усложненному синтаксису и выдержанности стиля, но Вэнс стал моим личным открытием, и я прислушивался к нему куда охотнее, чем к советам старших. Если не считать одного странного фильма, именно Вэнс открыл для меня мир научной фантастики — отец запрещал мне читать такое — и потому оказался для меня настоящим откровением. Тот факт, что можно писать про угасающее Солнце и удивительных людей, живущих под ним, поверг меня в шок, от которого я так никогда и не оправился. Да, действие почти всех написанных мной произведений происходит в современности, но если бы не Вэнс, я мог бы стать одним из тех писателей, что повествуют о психологических нюансах своих неудавшихся браков. Не то чтобы я их осуждал, но в моем случае — куда веселее…
Спасибо вам, Дж. В.
Люциус Шепард
Люциус Шепард стал одним из наиболее популярных, значимых и плодовитых писателей 1980-х — в то десятилетие, равно как и в большую часть последующего, на читателей обрушился поток удивительных, лихо закрученных историй, созданных Шепардом. Его перу принадлежит знаковая повесть «R&R», принесшая автору премию «Небьюла» в 1987-м, а также «Охотник на ягуаров» («The Jaguar Hunter»), «Black Coral», «А Spanish Lesson», «Человек, раскрасивший дракона Гриауля» («The Man Who Painted the Dragon Griaule»), «Shades», «А Traveller's Tale», «История человечества» («Human History»), «Голос ветра в Мадакете» («How the Wind Spoke at Madaket»), «Beast of the Heartland», «Красавица-дочь добытчика чешуи» («The Scalehunter's Beautiful Daughter») и «Barnacle Bill the Spacer» — последнее произведение удостоилось «Хьюго» в 1993 году. В 1988-м Люциус Шепард получил Всемирную премию фэнтези за объемный сборник рассказов «Охотник на ягуаров», а в 1992-м аналогичную премию ему принес сборник «The Ends of the Earth».
С середины и до конца 1990-х Шепард практически не писал, но в новом веке к нему вернулась былая плодовитость; по моим подсчетам, только в 2003 году увидели свет десять или даже одиннадцать его произведений — в основном повестей, но также были три небольшие книги, совсем немного не дотягивающие до того, чтобы называться романами: «Закат Луизианы» («Louisiana Breakdown»), «Мушка» («Floater») и «Кольт полковника Резерфорда» («Colonel Rutherford's Colt»). За это время автор не утратил своего таланта — такие истории, как «Radiant Green Star», «Лишь частично здесь» («Only Partially There») и «Liar's House», заслуживают того, чтобы называться самыми лучшими его работами, a «Over Yonder» принесла ему премию Теодора Старджона. Вполне возможно, Шепард еще только начинает набирать обороты. В числе его произведений романы «Green Eyes», «Kalimantan», «Золотая кровь» («The Golden»), а также сборники «Barnacle Bill the Spacer», «Trujillo» и «Two Trains Running». Кроме того, он выпускал сборники эссе и статей: «Sports and Music», «Weapons of Mass Seduction», «With Christmas in Honduras: Men, Myths, and Miscreants in Modem Central America». Последними его книгами стали два сборника: «Dagger Key and Other Stories» и объемная коллекция ранее выходивших работ «The Best of Lucius Shepard».
Автор родился в городе Линчберг, штат Виргиния, а ныне проживает в Ванкувере, штат Вашингтон. (Люциус Шепард скончался 18 марта 2014 года. — Примеч. ред.)
Разновидность съедобных моллюсков, ценящихся за особенно нежное мясо. Одно время даже существовала гипотеза, что эти существа обладают разумом. Предположение основывалось на том, что те, кто употреблял их сырыми, потом утверждали, будто им приходилось внезапно испытывать приступы жалости и слышать что-то вроде мольбы о пощаде на неведомом языке. Именно по этой причине их теперь подают на стол исключительно в жареном либо отварном виде. Если же говорить о разумности, то достоверному исследованию данного вопроса препятствует чрезмерно сократившееся поголовье данного вида. — Примеч. автора.
Джиды являют собой гибрид человека, горгульи, моллюска и прыгающего насекомого. В личиночной стадии они относительно безвредны, хотя и способны внушать первобытный страх. Но стоит им хоть раз попробовать на вкус человеческую кровь, как сразу же начинается метаморфоз, благодаря которому они уже спустя несколько минут обретают ментальные способности, позволяющие с легкостью подчинять себе менее развитых существ. Предполагается, что этому сопутствуют также и сильнейшие физиологические изменения, но гипотеза не доказана, поскольку существует крайне мало людей, способных похвастаться, что они вернулись после встречи со взрослым джидом. И ни один из них не смог хоть сколько-нибудь внятно рассказать подробности. В личиночной стадии джид имеет бронзовый окрас с черным узором на лице. В том, что касается окраски взрослой особи, мы можем полагаться лишь на слова Котуима Юсто, слепого с рождения, заявившего: «Цвета зверя сего выжгли мне глаза». — Примеч. автора.
