"Что теперь делать? — размышляла Маша. Под ногами скрипел снег, холод пробирался под телогрейку. — Ясно, молва меня обгоняет. Может, податься в большой город? Сказать, что учиться хочу. На инженера. А что, я же не дура! Подучусь и поеду экзамены сдавать!"
Она вздохнула.
"Никто тебя в институт не возьмет, — сказал ей внутренний голос. Отчего-то он имел интонации Веся, не привычно-язвительного, а вполне серьезного, как в те минуты, когда он объяснял ей что-то важное. — Ты наверняка занесена в соответствующий список. И в личном деле твоем отметки сделаны. Даже если будешь зубрить целый год, всё равно провалишься. Сидеть тебе до конца жизни на фабрике! Даже и замуж не выйдешь, если только за какого-нибудь особенно глупого и храброго. Или дурака негодящего."
Маша и это понимала. Но как же так? Почему любимый, светлый и добрый мир вдруг повернулся к ней такой стороной?! Это чужой мир ее так испортил? Нет, вряд ли, она ведь не отступилась от своей веры, ничего не забыла! Тогда что? Неужели было ложью то, чему ее учили с детства? Ведь она была так счастлива тогда…
"Нет, нет! — помотала головой девушка. — Такого не может быть! Вождь писал умные и справедливые вещи, я же сама читала! Если бы было так, как он написал, тогда мы все жили бы мирно и счастливо! И мастер бы не тащил к себе ученицу, соблазняя разрядом и отдельной комнатой. И повариха бы не воровала продукты. И не давали бы ложной клятвы! — Она утерла рукавицей внезапно выступившие слёзы. — Вождь не мог ошибаться. Просто люди, наверно, не все до единого готовы всей душой отдаться делу общевизма. Есть среди них всякие… элементы! И вот они-то и искажают учение Вождя, а мы, глупые, думаем, что так и надо, что так и должно быть… Но что делать? Рассказать? Кто станет меня слушать! Но и оставить это так нельзя, потому что иначе какая же я общевистка?"
Маша твердо решила, что на ближайшем же собрании встанет и выскажет всё, что думает, по поводу замеченных ею пороков общества. Потом вспомнила мастера с фабрики и передернулась. Зря она, наверно, так выступила. Весь вот тоже говорил, что она сперва ляпнет, а потом только подумает… Доказательств-то никаких, ученица будет молчать, потому что мастера боится: возьмет и вовсе ей разряд не присвоит, что тогда? А мастер… ну, от человека, преспокойно давшего ложное слово, всего можно ожидать. Наверняка нажалуется, ему Маша сразу чем-то не понравилась. Может, тем, что, когда он попытался за ней поухаживать, посмотрела сверху вниз, да так, что он отскочил? Ну, он-то ей сразу не глянулся, плюгавый мужичонка, подлый, это все работницы знали и старались отношений с ним не портить.
"Вот как пить дать нажалуется! — мрачно подумала Маша. — Будут протаскивать на собрании. Только я ведь тоже молчать не стану! Хотя какая мне вера, неблагонадежной… А он — мастер! Хоть бы вовсе меня не отпускали, а отправили на север, лес валить и сплавлять! Только знать бы, что и там не такие же заправляют…"
Она начала мерзнуть и повернула к общежитию. Так и до простуды догуляться недолго, а лечение в Запряжинске известно какое… от такого ноги протянуть можно!
— Девушка! — окликнули её, и Маша обернулась. — Вы Машинно-автоматическая швея N 372?
— Да, это я, — недоуменно ответила она. К ней приближались двое мужчину, рослых, подтянутых. Заблудились что ли? Но откуда им знать ее полное имя? Кто такие? На знакомых не похожи, и одеты не по-фабричному…
— Пройдемте с нами, — предложил один из мужчин, и Маше всё стало ясно.
Мастер всё-таки нажаловался, до утра ждать не стал. Может, побоялся, что ученица передумает и выдаст его, а может, просто из врожденной подлости. А раз Маша неблагонадежная… Её ведь предупредили — один неверный шаг, и всё! И надо было связаться… Но если бы не связалась, чувствовала бы себя распоследней дрянью!
— Куда? — спросила она. Может, всё обойдется беседой.
— Вам этого знать не положено, — ответил второй.
— Я в чем-то провинилась?..
— Там разберутся, — сказал первый и как-то так посмотрел на девушку, что та поняла: разбираться никто не будет. Неблагонадежные никому не нужны, даже и на лесоповале. Особенно такие бунтарки, как Маша. — Пройдемте.
Маша мотнула головой, прижимая к груди книгу, спрятанную в сумке, и отступила назад. Сейчас бы открыть верную спутницу, погадать! Только, кажется, по возвращении домой книга потеряла волшебные свойства, больше не разговаривала с Машей…
— Стоять! — скомандовал второй и что-то выхватил из-за пазухи, но Маша уже развернулась и опрометью бросилась в лес, подступавший к самому поселку.
Глупо, конечно, далеко ей не убежать, но… но…
Сзади топотали преследователи, пока еще приказывали остановиться и не сопротивляться, пока не применили силу, но Маша слушаться не собиралась. Теперь уж всё равно!
Бежать в валенках по снегу было неудобно, но мужчинам приходилось еще хуже: в таких сапогах по лесу не побегаешь!
"Спрятаться где-нибудь, пересидеть, — лихорадочно неслось в голове. — А утром уйти… По следам найдут! Да и куда идти? В столицу? К самому Вождю? Ко Второму секретарю, вдруг он меня вспомнит? Как же, сходила одна такая!.."
— Последний раз приказываю — стоять! — выкрикнул, запыхавшись, кто-то из преследователей. — Кому говорю!
Маша даже не оглянулась, а за хрустом снега толком ничего не расслышала, только вдруг от ствола дерева прямо перед ней отлетела длинная щепка. Внутри похолодело — у преследователей было оружие и, кажется, они не собирались упустить добычу! Но сдаваться теперь… "Нет уж, — решила Маша, — пускай лучше застрелят!" Вот только ее так и запомнят «неблагонадежной», но тут она ничего поделать не могла…
Еще одна пуля впилась в дерево, Машу осыпало снежной пылью, запорошило глаза, она кинулась наугад, споткнулась о спрятавшуюся в сугробе ветку и полетела в какую-то яму…
"Ну всё, конец," — решила она, а потом наступила темнота.
Очнулась Маша от холода. Снег набился в рукава телогрейки, в валенки, за шиворот… Она ощупью проверила, на месте ли книга, потом только приподняла голову, протерла глаза — ресницы смерзлись. "Неужто я до утра пролежала, а меня не нашли?" — поразилась она: вокруг искрился снежный лес, сияло солнце…
Маша огляделась: никаких следов вокруг, а она проделала ого-го какую борозду в снегу! Может, ночью шел снег, и ее запорошило? Нет, глупости, она бы замерзла до утра! Тем более, свалилась она в десятке шагов от преследователей, не могли они ее не обнаружить…
Девушка смахнула с челки снег, села и посмотрела по сторонам внимательнее. Деревья вроде бы такие же, какие она видела каждый день, но в то же время не такие. На одном вот, высоко, выше человеческого роста, засечка — три горизонтальные полосы перечеркнуты косым крестом. Глубокая засечка, старая. Мальчишки, что ли, баловались?
