— Расскажи про Эмайну, — попросил кто-то, чьего лица в темноте было не разглядеть. Логан мечтательно полуприкрыл глаза и даже ненадолго отвлекся от своего чувства вины перед Гвендолен.
— Это центр мира. Город, у которого есть душа. Воплощение Ордена. Каждый день, который я провожу не на Эмайне, кажется мне прожитым впустую. Белая крепость на высоких скалах песчаного цвета, и над ней ярко-синее небо. Орденский дом построен так высоко, что до легких облаков, пролетающих над морем, можно дотронуться пальцем. Узкие улицы-лестницы, ведущие вниз, к гавани. Об Эмайне нельзя рассказать, ее нужно видеть — так, как я постоянно вижу ее во сне.
— А разве человеку Ордена… не должно быть все равно, где он находится? — спросил еще кто-то, слегка запинаясь. — Что в любом месте мира он должен уметь найти… силу и гармонию в своей душе?
— Да, конечно, — Логан вздохнул. — Мы с Дагди даже немного ссоримся из-за этого. Но Эмайна — это не просто место… Воин Ордена должен постоянно что-то созидать… что-то оставлять после себя. Конечно, невольно возникает слишком большая связь между тобой и тем, что ты создал. И ты готов на все, что угодно, ради своего творения. Но это ведь касается любой привязанности — больше всего ты любишь то, что создаешь сам.
— Почтенный Дагадд пишет в своем трактате: чем больше ты привязан к материальному миру, тем тебе нужнее власть и управление другими, чтобы упорядочить этот свой мир и обеспечить его существование. А путь Ордена — не управление, а изменение.
— Уж кто бы говорил о том, что нехорошо быть привязанным к материальному миру! — внезапно фыркнула Гвендолен. Ее искренне поразил даже не сам факт того, что Дагди пишет трактаты, а то, что их знают наизусть в рыбацком городке на западном берегу. — Правда, может это он за наше отсутствие отрешился от еды, вина и женщин? Да еще и трактат успел о своем опыте написать?
— Небольшие удовольствия — это одно, от них и не надо отказываться, чтобы чувствовать полноту и радость жизни, — быстро возразил тот же собеседник и только потом немного смутился. — Ну… так написано. А вот власть над материальным миром… она сковывает и заставляет рано или поздно действовать по его законам.
— Мир невозможно изменить с помощью одного желания, — голос Логана зазвучал так уверенно, что стало понятно — возражать ему никто не станет. — Знания, которые собирает и хранит Орден — это огромная сила, и она не может не иметь материального воплощения. И на Эмайне, и в орденских библиотеках по всему Внутреннему океану. И слабыми мы никогда не будем. Что ты молчишь, Великий Магистр? Мы, между прочим, обсуждаем путь твоего Ордена.
— А я не знаю, кто из вас прав, — Гвендолен поставила миску на пол — есть ей почему-то расхотелось. — Оба, наверно. Или никто.
Логан искоса смотрел на нее, чуть склонив голову, и пламя камина отражалось в его глазах зелеными бликами. Он казался в такие моменты одновременно и юным, и древним, и человеческого в нем почти не оставалось — лучше бы продолжал с восторгом говорить о планировке Верхнего замка в Эмайне.
— У кого-то еще есть вопросы, почему Великий Магистр Ордена — Гвендолен Антарей? И пусть так будет всегда.
— Ты что, надеешься, будто я буду жить вечно? Вот спасибо, удружил — без конца любоваться на ваши с Дагди физиономии? Я тогда не то что про путь Ордена ничего внятного не смогу сказать. а вообще поврежусь в рассудке.
— Пусть не ты, но кто-то подобный тебе, — в таком настроении Логан не только не понимал иронии, но и не откликался на нее. — Потому что как только Великим Магистром станет кто-то из нас с Дагаддом — Орден будет в великой опасности.
— Да я вообще не собираюсь… — Гвендолен внезапно прикусила язык.
— А что собираешься?
— Ничего, — буркнула Гвендолен, мысленно дернув себя за волосы побольнее. — Собираюсь ложиться спать. И всем великим заговорщикам тоже рекомендую, вместо того чтобы развешивать уши вокруг этого эмайнского сказочника.
Она поднялась и, взяв с пола плащ, решительно двинулась в угол. Спать ей совершенно не хотелось, вернее, она была убеждена, что не заснет из-за боли в натруженных крыльях, но ей хотелось от всех отгородиться хотя бы накинутой на лицо полой плаща и закрытыми глазами.
Отгородиться получилось не сразу — возле ее импровизированной постели присела какая-то девушка — на вид лет восемнадцати, с длинной косой, смотанной в узел, и худым смуглым лицом, с большой родинкой на скуле. Как многие человеческие женщины, она была довольно некрасивой, но смотрела без заметного презрения, чем невольно вызвала у Гвен любопытство.
— А вы действительно Великий Магистр? Это правда?
— По крайней мере меня так называют мои недальновидные приятели. — Гвендолен дернула плечом, невольно поморщившись. — Я пыталась им втолковать, что зря, но пока не получилось.
— И вы тоже были в Эмайне? Там действительно так красиво, как рассказывает сьер Логан?
— Сьер Логан очень любит приврать молодым девицам, — Гвендолен посмотрела на профиль своего спутника, повернувшегося к огню, и от души зевнула. Ей было так странно, что кто-то, пусть даже совсем молодое и ничего не знающее человеческое создание называет ее на "вы" вместо "крылатого отродья", что она даже развеселилась. — В своем искусстве сочинять небылицы он уступает только одному — сьеру Дагадду. Эмайна — довольно милое местечко, но там нет еще ни одного полностью достроенного дома. Главная его достопримечательность — там так высоко, что очень удобно летать. Набирать высоту не нужно, просто паришь над морем.
Про полет она сказала специально, чтобы подчеркнуть, кто она такая, но девушка не отвела глаз.
— Я тоже хотела бы полетать. Хотя бы один раз.
— Не стоит, — Гвендолен ворочалась, пытаясь устроиться поудобнее, но руки, ноги, спина и крылья по очереди громко напоминали, что они у нее есть, и что им сейчас очень нехорошо. — Знаешь, твои соплеменники иногда очень метко умеют кидаться камнями.
— Они просто завидуют таким, как ты.
— Завидуют?
— Вы свободные, — девушка еле слышно вздохнула. — Вы сами можете выбирать… что делать, куда двигаться. Кого любить, — она искоса посмотрела на Логана. — Не того, кого тебе велят.
— О да, — Гвен усмехнулась. — Только обычно мы выбираем тех, кому мы очень мало нужны.
— Разве так бывает, чтобы любовь была не нужна?
— Представь себе. Поэтому для нас это не любовь, а проклятие.
— Любое проклятие можно сломать, — уверенно сказала девушка. — Так говорят у нас.
— Поразительная народная мудрость. Может быть, еще и рассказывают, как именно можно сломать проклятье?
