Отыскать в месиве из обгорелых тел государя оказалось делом непростым, но Мэй его нашел. Еще живым.
— Альмар!
Видит Ито Всеблагая, видят боги, в этот момент Мэй забыл обо всем, что разделяло их долгие годы. Обиды, подозрения, недомолвки, сплетни, зависть и недоверие — все исчезло. А остались только детская дружба и память об тех ослепительно счастливых годах, когда они с Альмаром верили друг другу, а тень платинового венца не перечеркнула доверия и радости.
Последние капли жизни утекали из короля, когда он открыл глаза и пристально, почти сурово, посмотрел на Рыжего. Темные от боли очи на фоне полуобугленного мяса, в которое превратилось его красивое гордое лицо. Черная кровоточащая щель, образовавшаяся вместо рта, раздвинулась:
— Л-л-л-лле…фе…л… — смог прошептать король, прежде чем Благая и Пресветлая Ито милостиво освободила его душу из агонизирующего тела.
У Тир-Луниэна больше не было Верховного короля.
— Я бы на твоем месте не радовался прежде времени, Мэйтианн'илли! — раздался за спиной Рыжего до рвоты знакомый голос.
Воистину, Эйген превзошел сам себя по части внушительности и самоуверенности. Чего стоили только доспехи инкрустированные золотом и яшмой, высокий шлем с ярким плюмажем. Словно не в бой шел, а на высокий официальный прием во дворец к Повелителю. Понятное дело, грязный забрызганный грязью и кровью Рыжий выглядел против него чучело чучелом.
Мэй молниеносно развернулся и встал в боевую стойку, защищая собой тело мертвого короля.
— Ты же его ненавидел! — искренне удивился Эйген. — К чему такие жесты? От Альмара уже не убудет, а мне приятно насадить его голову на пику.
— Смотри, чтоб твою никуда не нацепили, — мрачно посоветовал князь-униэн.
— Дерзко! — хмыкнул вигил, нацеливая на того острие меча.
Собственно говоря, поле боя не располагает к долгим беседам. Удивительно, как они вообще сумели услышать друг друга, прежде чем скрестили клинки.
Эйген сразу оценил силу и мастерство Рыжего. Враки, не был сын Финигаса безумцем и берсерком. Он дрался спокойно и хладнокровно, выверяя каждый выпад в соответствии с самым высоким каноном. Мэй ни разу не предоставил противнику выгодной позиции, заставляя без конца защищаться. За исключением единственного случая, когда появилась возможность контратаковать. Которой вигил тут же и воспользовался. Эйген ударил коварно, снизу, метя в пах. Этот удар мог оказаться смертельным, но был парирован. Никто из смертных ни смог бы отбить такой удар. Никто! Кроме Рыжего Мэя, князя Приграничья.
А тот лишь злорадно заржал и сплюнул кровью точно в центр нагрудника вигила. Дикая ярость в тот же миг затопила сознание дэй'ном. Он уже не контролировал себя, изнемогая от желания развалить надвое ненавистного Рыжего. На что, собственно, тот и рассчитывал.
Удара, которым Мэй достал Верховного вигила, тот не увидел. И уже понимая, что в лицо ему летит тонко свистящая сталь, хан'анх успел рефлекторно закрыться щитом. И ошибся. Боль ослепила. Низким жестоким ударом Рыжий рассек ему бедро. Эйгена отбросило назад. Тут-то ему наконец повезло. Верховного вигила спасли трое безвестных пехотинцев, двое из которых были самые, что ни на есть, дэй'о. Это они не дали Рыжему прикончить Эйгена. Все трое пали один за другим, но вигила успели оттащить под защиту строя.
К своему искреннему удивлению лорд Сайнайс выжил после магической атаки. Его задело самым краем, а потом дэй'ном приняли за мертвого. Выглядел он, конечно, чудовищно — закопченный, что твой окорок, без бровей и ресниц. Но вполне боеспособный и подвижный. Девять поколений воинов за спиной — это не шуточки.
— Не мой сегодня день, — бодро заявил он Рыжему, даже не слишком удивившись неожиданному появлению князя в гуще сражения. — Срочно бери командование на себя! Орэр ждет в резерве!
Потеря Верховного вигила ослабила войско Чардэйка гораздо сильнее, чем униэн — утрата Альмара.
Мэй подхватил королевскую хоругвь и вскочил на Сванни. Пусть видят — всё под контролем.
— За короля!
— ля-а-а-а-аа-аа-а! — подхватили его истошный вопль воины.
И все у кого имелись глаза, увидели, что у знаменосца алые, как кровь волосы.
— Финига-а-а-а-а-с! — кричали одни в исступлении.
— Мэ-э-э-э-э-эй! — отвечали другие, узнавшие Рыжего.
То было знамение. Если угодно, знак победы! С Финигасовым сыном они победят, как побеждали с легендарным отцом.
Кабак он везде кабак. Хоть в Нафарре, хоть в любом из семи Шастских кангатов, хоть в самом Тир-Луниэне преславном. Здесь пью, жрут, блюют и блудят взрослые матерые мужики во всякий час дня и ночи, круглогодично, индивидуально и коллективно. На то он и кабак, чтоб спускать деньги на вино и лапать девок. И уж совсем грешно обойти сторонкой гостеприимно распахнутые двери заведения, когда кошель полон сладко звенящим серебром, и так не терпится похвалиться перед каждым собутыльником своими славными подвигами. Война ведь только-только кончилась, и не чем-нибудь, а победой. И какой победой! Будет о чем рассказывать внукам-правнукам. Спросит когда-нибудь любопытный постреленок у своего героического деда о битве при Эльяссе: мол, верно ли пишут в книжках, аль брешут бумагомаратели всякие? Было, али не было? А дед шваркнет по столу кулаком и скажет авторитетно: «Было! Не сумлевайся!»
Высоким он был, выше всех присутствующих почти на целую голову, широк в плечах неимоверно, и только совершенный безумец решился бы задирать такого детину. Редко когда средь нэсс рождаются настоящие богатыри. Чтоб на груди кольчуга рвалась от напора мускулов, а на его двуручник вообще без содрогания нельзя глядеть. Прямая дорожка такому в наемники. Ни один униэнский князь не откажется от крепыша-нэсс. И хоть на вид наемник казался молод, но ратное дело знал без обмана. Иначе не носил бы парень перевязь под стать рыцарю и меч с клеймом известного мастера. И, разумеется, не поил бы ради минутной блажи весь кабак вечер напролет. У ленивых да неумелых деньги не водятся.
Поглядишь на такого, аж завидки берут. Право слово!
— Силен ты пить, паря! Ох, и силен! Куда тока лезет? — заявил один из любопытных, но не шибко денежных посетителей, коими полнится каждая корчма.
Богатырь окинул добродушным взглядом собеседника. Ничего особенного, парень как парень. Вроде как приятный на вид, и на вора не похож.
— Тебе-то, какое дело до моей глотки, землячок? Мои деньги! Хочу пью, хочу гуляю, хочу друзей угощаю! — пробасил он.
Приблуда воодушевился перспективой отведать пенной влаги на халяву, и решительно подсел к столику наемника.
