- А что если девушка солжет? - спросил Кевин.
- Это просто невозможно, - категорически заявил губернатор. - В Фаржэ нет место лжи.
- Хорошо, я перефразирую свой вопрос: что если девушка сама не знает, что находится в положение?
- Тогда, на то воля Мира Вечности и ребенок, родившийся от этой женщины, все равно будет считаться моим.
- И почему столь большое количество невинных девушек стремятся попасть в вашу опочивальню? - спросила Линин. - Ведь если в Фаржэ трон не передается по наследству и ваши дети не могут на него претендовать, то какова выгода от этого девушкам? Вы одариваете их богатством или подарками? Только вы поймите меня правильно - вы вполне симпатичный мужчина, но это не объясняет стремления столь многих женщин провести с вами ночь.
- Спасибо тебе, милое дитя, за столь приятный комплимент, и отвечая на твой вопрос, я говорю - нет, я им ничего не дарю. Просто должность губернатора предполагает частое появление перед всеми жителями губернии, что приводит к огромному вниманию к моей персоне.
"Другими словами - знаменитости чаще пользуются успехом у противоположного пола, чем простые "смертные"", подумал Кевин, но конечно не стал говорить этого в слух.
- Все девушки, которые в последствии стали матерями для моих детей, хорошо знали меня, чего я не могу сказать о них. Поэтому, прежде чем пригласить их в свой дворец, я всегда вел с ними беседы во время прогулок и во время совместного принятия пищи. Только спустя месяц после знакомства, когда я убеждался в том, что девушка все еще хочет родить от меня ребенка, я приглашал ее в свою постель. Как видите, все происходит не спонтанно, а обдуманно и взвешенно с обеих сторон, - закончил Фернандо Блу и, конечно же, последние слова были в первую очередь адресованы Кевину.
- Сир! - воскликнул Марк. - А вы не в курсе, в какой-нибудь губернии Фаржэ скоро освободится очередной губернаторский трон?
Слова Марка Уотера заставили всех рассмеяться, после чего вся остальная беседа прошла исключительно в юмористическом ключе.***
Губернатор Диллема жил во дворце из оранжевого фальяла, и данное сооружение практически ничем не отличалось от других строений, которых им довелось видеть немало за все время пребывания в губернии. Они поднялись по витиеватой лестнице и остановились перед стенами дворца. Губернатор предложил им следовать за ним и прошел сквозь стену, чем сильно поразил своих гостей. Прежде чем пройти, Кевин провел рукой по стене здания. На ощупь фальял напоминал каменистую породу, в то время как врата, что отличались от стен лишь своим более светлым оттенком оранжевого цвета - напоминали воду. Но эта "вода" не оставила никаких следов на его ладони, оставаясь абсолютно сухой. Пройдя через дворцовые врата, Кевин и его спутники оказались в просторном зале, который отличался высоким потолком и массивными колонами. Помимо этого помещения, во дворце было еще восемь таких же и двенадцать поменьше, что формировали спальни, кухни, уборные и столовые. Мебели в Фаржэ отводилось далеко не самая главная роль - места кресел и диванов занимали горшки с цветами и кустарниками, большинство из которых Кевину доводилось видеть ранее в оранжерее Мэджика Шайна. По словам губернатора, все эти цветы имели магические и лечебные свойства и как вид были созданы более тысячи лет назад умелыми садовниками из Тимина, что явно не сочеталось с горделивыми рассказами мага из Зиама.
Они прошли через несколько залов, при этом с любопытством глядя на стены дворца. Фальял, как выяснилось, был мутноват с внешней стороны и совершенно прозрачен с внутренней, а посему - они без труда могли разглядеть разноцветные свечения деревьев ночной губернии.
- Я просто в восторге! - восхищенно произнес Кевин, а про себя добавил: "После такого зрелища, огни ночных городов моего Мира больше мне не кажутся чем-то завораживающим".
Когда же они дошли до обеденного зала, в котором стоял очень длинный стол и на котором уже были разложены разные блюда и напитки, губернатор пригласил их занять места.
Ужин длился около двух часов. Они ели медленно и мало, больше уделяя внимание разговорам, а потому успевали вновь проголодаться. Тиф же так и остался голодным, сетуя на то, что огромное количество овощей и фруктов, а также малое количество белков и жиров всегда не способствовали к насыщению его желудка. За все время беседы Фернандо Блу ни разу не спросил их - откуда они и куда держат путь, что позволило им не прибегать к обману. Губернатор Диллема с каждым часом все больше нравился Кевину.
К концу трапезы, в обеденный зал вошел мужчина в белой одежде и сообщил губернатору, что дети хотят его видеть. Фернандо кивнул ему, после чего зал заполнился детьми губернатора, которым было от трех месяцев, до десяти лет (самых малых на руках несли их матери), и с веселым криком побежали к своему отцу. Тот принял их с радужной улыбкой и широко распростертыми объятиями. Дети облепили его со всех сторон и весело загоготали.
- Самый счастливый папаша, - пробормотал Марк и косо взглянул на Кевина, который с улыбкой на устах и с грустью в глазах глядел на губернатора и его детей.
Когда каждый из детей получил от отца свое личное объятие и поцелуй, дети обступили его полукругом и принялись рассказывать, кто и как провел сегодняшний день.
- Папа, я сегодня играл в "камешки" с Алкэном и Вигом и выиграл все до единого. - Пятилетний карапуз достал из карманов пригоршню разноцветных камней и показал их отцу.
- Ты молодец, Эрик. Я очень рад за тебя. А вы, Виг и Алкэн, не расстраивайтесь, у вас еще будет возможность обыграть Эрика.
- Папа, а я сплела сегодня косички самостоятельно. Тебе нравиться?
- Очень, моя милая, Эли. Ты стала настоящей красавицей.
- Папа, а я ударился сегодня коленкой о камень. Мне было очень больно, но я не плакал, ведь только девчонки плачут.
- Ты у меня растешь очень мужественным парнем, Питер. Я горжусь тобой.
- Папа, а я посадила семечко парьяна, а когда из нее вырастит дерево, я обязательно дам тебе отведать первым его плоды.
- Благодарю тебя, моя добрая Индис. Ты не перестаешь меня радовать.
- Папа, а я...
- Папа, а у меня...
- Папа, ты знал что...
И так без конца. Свою историю рассказали все дети, которые могли говорить и передвигаться на своих ногах. Пять ничего не могли сообщить отцу в силу своего малого возраста, а шестой малец был чем-то слишком обижен, а потому не имел ни малейшего желания, делиться с отцом своей историей.
- Мэнни, ты не хочешь подойти и обнять отца? - обратился Фернандо Блу к своему сыну.
