в кастрюлю.
— Варенье что ли делать будете?
— Варенье? — удивилась я. — Из ромашек?
— Да кто ж тебя знает? — пожал плечами Псих. — Моя мама вот делает варенье из одуванчиков, а ещё из мяты. Из мяты, кстати, очень вкусное, его потом в чай круто добавлять.
— Ты только моей бабушке об этом никогда не говори. Достаточно и её ежемесячной подписки на журнал «Всё для дачи» — она там рецептиков насмотрится, а потом давай каждый год по пятьсот банок закрывать.
— Ой, Саш, ничего ты в купорке не смыслишь. В этом мире не придумали ещё блюда лучше, чем жареная картошечка и солёный огурчик.
— Серёж, я не против купорки. И солёные огурцы я тоже люблю, но всего должно быть в меру. А не так, что раз в пять лет мы вычищаем подвал, потому что новые банки уже ставить некуда.
— Не, — засмеялся Серёжа, — у меня мама так много не закрывает. Пару банок того, пару банок другого.
— Бедолага, — протянула я. — Ну, хочешь, я тебе завтра пару банок огурцов привезу?
— Я что, дурак, чтобы отказываться? Конечно хочу! — принялся кивать Серёжа.
— А уж как бабушка-то обрадуется, — поддакивала я.
— Ладно, с огурцами разобрались. А с ромашками-то что?
— Маме на чай, — даже не соврала я, просто не уточнив, что чай она потом ещё и заговаривать будет. — Она её высушит потом и по пакетикам расфасует, чтобы продавать.
— Она у тебя ещё и травница что ли? Народная медицина и всё такое?
— Можно сказать и так, — пожала плечами я и поспешила перевести тему. — Что там с Ниной? Ты же в неё больше ничем не кидался?
Серёжа скорчил умилительную недовольную мордашку.
— Нет, не кидался.
— Точно? — решила поглумиться я.
— Точнее некуда.
— У тебя с точностью большие проблемы. Причём во всём: что во времени, что в меткости. Мне вообще иногда кажется, что тебя искусственно вывели в инкубаторе. Такой весь из себя вечно опаздывающий педант.
— А ты тогда кто? — недобро сощурился Серёжа.
Но я продолжала гнуть свою не совсем адекватную линию. Откинула волосы с плеча и весомо так припечатала:
— Богиня.
— Разве что лохов, — процедил Серёжа, и меня накрыло таким смехом, что аж телефон вывалился из трясущихся рук. — Госпожа Клевер, что с вами? Может, вызвать доктора? — донёсся спустя минуту немного напуганный голос Психа.
— Да подожди ты со своим доктором, — отмахнулась я. — Сейчас кое-что покажу.
— Что ты мне покажешь? Фигу?
Без задней мысли я стянула футболку через голову, и только потом подняла телефон с земли и навела камеру на спину, чтобы Псих увидел татуировку, которую я сделала давным-давно на спор с братцем.
— Ну и зачем ты разделась? — спросил Сергей.
— Ты это, взгляд сфокусируй, — приказала я, — и смотри точечно на лопатку, а не на голую спину.
— Так ты рукой не тряси, чтобы я по-человечески рассмотрел, — возмутился Псих, и я честно попыталась замереть. Спустя пару секунд тишины наконец донеслось: — Лохиня? Что это значит?
Я перевела камеру на лицо, прежде чем ответить:
— Богиня Лохов.
Взгляд у Серёжи стал изумлённый. Он смотрел на меня, вопросительно изогнув брови. А я улыбалась. Мы молчали некоторое время, играя в гляделки. Но потом Серёжа всё-таки произнёс:
— Знаешь, я не знаю, что удивляет меня больше: то, что ты разделась на улице, или твоя татушка с «Лохиней».
— Так я же в лифчике, — ответила я. — Что лиф от купальника, что бельё. Оно у меня вполне себе консервативное.
— Ладно, — кивнул Сергей. — Тогда меня всё же больше удивляет твоя татушка «госпожа Лохиня». Это так проявляется высшая степень самоиронии? Ещё раз покажи, я недостаточно изучил. Тут свет плохой.
— С тебя и этого хватит, — не согласилась я, покачав головой и, отложив телефон, натянула футболку обратно. Не хватало ещё, чтобы откуда-нибудь из-за угла вышел Дар и принялся мне рассказывать о вреде эксгибиционизма. С него станется выкинуть подобный фортель.
— Эх, Саша, Саша, иногда я действительно не понимаю, что творится в твоей голове, — в голосе Психа слышалась весёлость напополам с озабоченностью, словно он и сам не понимал, как ему относиться к моим выходкам.
— Я тоже, — ответила я, поправляя футболку и беря телефон в руки. — Как-то давно даже пришла к заключению, что ты такой странный, потому что в твоей голове тараканы отплясывают нечто зажигательное на мусорной свалке. Потом сравнивала тебя с водой в кипящем масле. Это если не брать в расчёт того количества мата, которым я тебя крыла. Ой, а те моменты, когда в мою голову закрадывались планы по твоему умерщвлению, вообще не сосчитать.
Серёжа вылупился на меня. Буквально вылупился — с такими круглыми глазами я его, пожалуй, никогда не видела.
— Испугался? — спросила я с улыбкой.
— Не особо, — покачал головой Серёжа. — Просто окончательно убедился, что был прав, называя тебя ведьмой.
«О, как же ты был прав!» — подумала я, а вслух спросила:
— И с кем ещё ты меня сравнивал? Только, пожалуйста, без мата и терминов, близким к «бабочкам М4».
Серёжа рассмеялся:
— Нет, так я тебя точно не называл.
— Никогда? — в притворном удивлении поинтересовалась я. — Знаешь, это даже обидно, что я не похожа на падшую женщину. Знаешь, у меня была знакомая, девизом которой было: «Жить надо так, чтобы тебе вслед говорили, что ты эскортница».
О том, что это был девиз Юли, и о том, что вслед ей говорили только: «Как же хорошо, что она ушла!» — я добавлять не стала.
— Нет, Саш, ты не эскортница, — категорично заявил Серёжа, — и максимум, с кем я тебя сравнивал, это с кошками, лисами и….
— И Богиней лохов, — щёлкнула я пальцами, а Серёжа снова рассмеялся.
— Твоё самомнение — это, конечно, вау.
— Больше комплементов богу комплементов, — серьёзно потребовала я, — Сергей Павлович, начинайте.
— Ладно, у тебя глаза красивые, — пошёл он на поводу у моей наглости.
— Спасибо, — послала ему милую улыбку я. — От папы достались.
— А самомнение? — вернулся к теме Серёжа. Глаза у него так и искрились.
