Я осторожно приблизился, вытянул руку. Ощущение было странным, на самые кончики пахнуло свежестью, словно брызнули спиртом или эфиром, что тут же испарился. Стекла не оказалось, да и откуда здесь стекло, но пальцы ощутили сопротивление, словно я в самом деле трогаю странное гибкое стекло, что слегка подается под моими пальцами, но тут же старается вежливо вернуть их на место, как порядочная леди, не давая мужским рукам соскользнуть ниже талии…
По ту сторону окна не дальние горы, как я ожидал, а почти такая же комната. В самой середине длинный стол, похожий на рабочий стол на большой кухне для разделки рыбы, – добротный, на шести толстых дубовых ногах. Три толстых-претолстых книги в стопке. Четвертая закрыта, но из нее торчит шелковая закладка. Листы желтые, изъеденные, со следами капель воска. Три толстые свечи в массивных медных подсвечниках, больше похожих на пепельницы, человеческий череп… только крупноват, такие люди не бывают.
Я ощутил холодок вдоль спины. Череп смотрел на меня пустыми глазницами, но я чувствовал его взгляд, полный нечеловеческой злобы. Не муляж, настоящий череп. На дальней от меня стене окно, точно такое же, как это, а за ним во всю ширь – синий мир гор, синего воздуха, синих облаков. Даже солнце проглядывает через странные облака – голубоватое, будто подсвеченное цветными прожекторами. Я стоял в шаге от окна, руку же опустил, но придвинуться ближе страшился.
– Что это? – спросил я тихо.
Астальф ответил уклончиво:
– Я думаю, что Господь в своей неизреченной милости показывает нам, грешным, что есть еще дивные страны… Но раз уж вы не хватаетесь за крест, не шепчете молитвы и не осеняете себя крестным знамением… а заодно и меня, и все здесь, то добавлю, что сие есть тайна, которую силюсь разгадать.
– Ибо она сделана людьми, – сказал я так же тихо. – Смею добавить, что для тех людей это не было тайной. И даже подвигом. Это было обычным и привычным делом…
Он слушал меня внимательно. Поймав мой взгляд, кивнул, молча указал на два завешенных зеркала. Я спросил почтительно:
– Кто-то умер?
Он в удивлении вскинул брови.
– Почему так решили?
– Ну, когда кто-то умирает, в доме останавливают часы и завешивают зеркала…
– Странный обычай, – сказал он озадаченно. – Интересно, с чем он связан…
– Не представляю, – ответил я.
– Это в вашей стране?
– Увы, да, – ответил я. – А у вас завешивание зеркал…
– Откройте, – посоветовал он мрачно, мне почудился оттенок угрозы, – поймете…
Я очень осторожно, мало ли что там может вылететь, еще укусит, начал открывать зеркало. Оно выглядело как окно, затянутое прозрачной пленкой из бычьего пузыря. Через это окно я увидел просторную, такую же захламленную комнату, как и здесь. И человек там сидел вполоборота к нам, чем-то похож на этого мага-алхимика. Он сидел прямо на полу, рядом с огромным сундуком. Крышка сундука откинута, а человек – толстый, похожий на Деда Мороза, с такой же роскошной седой бородищей, длинной и в крупных кольцах, – держал в руках нечто, похожее на фотоаппарат, рассматривал, близоруко щурясь. На голове колпак с кисточкой, но только желтый колпак, не ярко-красный, как я подсознательно ждал, старческие глаза внимательно всматриваются в непонятную штуковину.
Сундук не просто полон, диковинки вываливаются через края, несколько штук на полу, остальные горкой, опираясь на откинутую крышку. На самой внутренней стороне крышки яркими красками намалеван атлас, такие я сам видел в учебниках истории, где изображались старинные мореплаватели.
Из сундука высовываются старинные подзорные трубы, медные чаши, волчки, ручки от зонтиков, затейливо вырезанные солонки, куски странной ткани…
– Это вы так переговариваетесь с коллегой? – спросил я.
Он не стал спрашивать, что такое «коллега», ответил хмуро:
– Он не видит меня. Но я зрю это помещение всякий раз, словно там из стены смотрит недремлющее око этого зеркала. Да-да, оно никогда не дремлет! Бывало, что я наблюдал сутками. И всегда видел эту комнату.
– А этот маг… то есть, алхимик тоже?
– Приходит не чаще чем раз в неделю, – ответил Астальф. – Сегодня вам просто повезло… Однако, скажу вам, хотя я не представляю, где находится эта комната, но могу сказать, что человек там весьма невежественный.
– Почему?
– Понаблюдайте, – предложил Астальф. – Этот маг, как вы говорите, абсолютно не представляет, на что наткнулся. Честно говоря, так же вел бы себя и я… Не знаю, как долго.
Если бы ты наткнулся, подумал я мрачно, на цифровой фотоаппарат или электрические часы, ты бы всю жизнь возился с их разгадкой. И не приблизился бы ни на шаг.
– Он нас не видит?
– Нет, – ответил Астальф несчастливо. – О, если бы видел…
Еще бы, подумал я. Вы бы такую систему коммуникаций знаками установили бы. К тому же могли бы писать и показывать друг другу куски текста.
– Возможно, – сказал я, – здесь когда-то и была полноценная система связи между магами. Теми, старыми. Теперь все потеряно. Уцелел лишь этот фрагмент… А жаль…
Он быстро взглянул в мое помрачневшее лицо.
– Жаль? Вы меня удивляете.
– Чем?
– У вас такой длинный меч, такая мужественная стать…
Я отмахнулся:
– Понятно, сила – уму могила. Сила есть – ума не надо. Это я все слышал. В свое оправдание могу сказать лишь, что в моей стране я как раз хиляк. А это значит, что я больше пользовался мозгами.
В его живых глазах было несказанное удивление.
– Мне страшно представить ваших силачей… Хорошо, тогда взгляните на последнее зеркало. Я его никому не показываю. И вам не собирался показывать…
– Благодарю за доверие.
Из зеркала шел чистый голубовато-зеленый свет. Молодая женщина лежала на берегу у самой кромки озера. Вода показалась странно неподвижной, словно застывшее голубоватое стекло. Женщина с задумчиво-рассеянным видом медленно двигала тонкими артистичными пальцами по этой воде, мне показалось, что кончики пальцев скользят, будто по льду. В двух шагах воздух странно вибрировал, я присмотрелся, дыхание сперло.
Изумительно-прекрасные прозрачные здания возникали на кратчайшие промежутки времени, исчезали, тут же сменяясь другими, иногда изображения взаимно проникали одно в другое, возникали причудливые дворцы с башенками, минаретами, длинными переходами, широкими куполами…
Она взглянула в мою сторону, пальцы замерли, и над гладью озера застыло прозрачное, словно из чистейшего льда, изображение дивного замка, где стены будто из рыцарской сказки, дворцы и башни из легенд о Гарун аль-Рашиде, а орнамент на ближайшей стене напомнил задники в «Псковитянке» в Большом театре…
– Мне кажется, – проговорил Астальф, – она иногда замечает нас. Но мы для нее слишком малые величины…
