— На, Огнедышащий. Я принес тебе овса. Иди сюда, я расскажу тебе про холмы Комигора, если только вспомню. Тебе бы там понравилось.
Я присел на створку ворот и принялся кормить его овсом с ладони и рассказывать ему про травянистые пустоши, где я ездил верхом, когда был еще маленьким и слабым.
— Я так и думал, что рано или поздно вы здесь объявитесь.
— Проклятье на всех крепостных! Ты что, шпионишь за мной?
Он выглянул из-за балки поднятого сеновала и спрыгнул на пол в стойло, обрушив вниз целую лавину сена. Я слез с ворот и собрался уходить.
— Я тебя предупреждал, — бросил я ему.
— Вы думали, они убьют его, как и учительницу верховой езды, так?
— С чего бы мне так думать? — Я дернул задвижку на воротах.
— Они убивают всех, с кем вы сближаетесь. Я не хотел это слышать. Не вслух.
— Это смешно. Ты невежественный крепостной. Да что ты вообще знаешь?
— Я много чего знаю. И много чего вижу. Может быть, я вижу и знаю больше, чем вы.
— Лучше быть невежественным.
— Может, и так. Не хотел бы я поменяться с вами местами. Вам ничуть не лучше, чем мне, разве что едите побольше.
Я открыл ворота, но не вышел.
— Они действительно убили Фенгару?
— Она каждое утро приходила объезжать лошадей, новых, только что с ферм. Она не слишком-то умела, но могла наколдовать, чтобы они делали то, что ей хотелось. Тем утром за ней кто-то следил. Она работала со здоровенным гнедым. Хорошо справлялась, пока наблюдатель не поднял руку. Тогда конь пошел на нее, а она и шевельнуться не смогла, чтоб убраться с дороги. И он ее затоптал. А наблюдатель смеялся, когда уходил.
— Как он выглядел?
— Парень, похож на пустынную крысу, костлявый и крепкий. Волосы черные, стрижены коротко, борода черная, одет хорошо, и рубины на ремне.
Дарзид. Я сосредоточивал часть мыслей на конюшне и пустыне, так что он не должен был услышать, о чем я думаю.
— Зачем ты делаешь то, что они хотят?
— У меня нет выбора. Тебе не понять.
— Я же понял, что ты бросил ездить на Огнедышащем, чтобы они его не убили. Ты и меня предупредил. Сначала я подумал, что ты стал таким же, как они, что они сделали тебя злым, но они пока не успели. Если уж ты отказался от Огнедышащего, чтобы спасти его… Ты не должен становиться таким, как они хотят.
Я ударил его так сильно, что он полетел на солому, а с разбитых губ потекла кровь.
— Ты тупой, невежественный наглец! Если не будешь следить за тем, что говоришь, я тебе язык отрежу! — Я схватил его за грязную рубаху и встряхнул. — Ты ничего не понимаешь! Я был злым с самого рождения. Если бы мой отец узнал, кто я, он перерезал бы мне горло, а если бы моя мать узнала об этом, она бы сделала так, чтобы меня сожгли, а сама бы в это время пила вино. Я убивал людей, я порол их, пока они не начинали молить о пощаде, я бросал людей в пустыне, так что они чернели и начинали клянчить воду. Одного раба убили только для того, чтобы залечить мои синяки. Я — друг лордов Зев'На и собираюсь, стать одним из них, потому что для этого я и рожден. И выдумки невежественного холуя не могут ничего изменить.
Я чувствовал лордов — взволнованных, любопытствующих… но не подпустил их к себе.
— Оставьте меня одного!
Я долго бродил, прежде чем вернуться к себе домой.
Прошло много недель, пока я снова не увидел лейранского мальчишку — вернее, я видел его почти каждый день, но в людных местах, где я мог притвориться, что его не существует. Я не хотел думать о нем или об Огнедышащем. Нелегко было хранить вещи в тайне от лордов. И обычно я хотел того, чему они меня учили.
С каждым днем я тренировался все усерднее. Я сказал Дарзиду, что мне нужен новый учитель рукопашного боя, что я выучился всему, чему меня мог научить нынешний, и что все его преимущество передо мной исчерпывается тройным превосходством в весе. Новый наставник обучал меня сражаться ножами, топорами и прочим меньшим оружием. Я получил более сильных противников по тренировочным боям и ранил нескольких из них так, что, вероятнее всего, они умерли. Но я заметил, что, если они бывали достаточно хороши, зид посылал за лекарем, чтобы тот перевязал их. Лучшие из них очень ценились. Я хотел стать воином, самым могучим из всех, что были когда-либо. Тогда и посмотрим, как навести в мире порядок.
Бродя однажды утром по конюшне, я заметил воина-зида, который шел в одно из стойл с кнутом в руке.
— Возможно, пара ударов улучшит твой слух, — заметил он. — Или, по крайней мере, мое расположение духа.
Он наносил один удар за другим. Конюх скорчился в углу, прикрывая лицо руками, но я узнал эти рваные штаны и грязные босые ноги. Он был весь покрыт кровоточащими рубцами.
— Что он натворил?
— Молодой господин! — Воин поклонился. — Этот наглый дурак не обратил внимания на приказ стереть навоз с моих сапог. Он сделал вид, будто не понимает, что такое сапоги.
— Может, он и впрямь не понимает. Думаю, он их отродясь не носил, к тому же я уже замечал, что он совершенно туп, — заметил я. — И двух слов связать не может.
— Я собираюсь его вздернуть и спустить с него шкуру, заодно и руку потренирую. Больше ведь он ни на что не годен.
— Думаю, он мог бы послужить и кое-чему еще, более подходящему к его роду занятий, — сказал я. — Тут есть конь Зиггет — злобная тварь. Взгляни на стены его стойла и поймешь сам. Боюсь, он так скоро повредит себе ноги. Может, ему нужно что-нибудь помягче, чтобы пинать. Привяжи этого мальчишку на ночь в стойле Зиггета. Или у него прояснится в голове, или он ее лишится, и нам не придется об этом больше беспокоиться.
Я наблюдал, как солдат отвел лейранца в стойло к Огнедышащему и привязал к стене. Мальчишка шатался от побоев, из ран сочилась кровь. Конь фыркнул и тряхнул головой.
— Я утром приду соскрести со стен ошметки, молодой господин.
— Я, может, и сам зайду посмотреть. Убедиться, не случилось ли с моим конем несварения желудка.
Воин закрыл за нами ворота, и мы со смехом разошлись. Вы нашли любопытный способ развлечься, мой юный друг, — прошептал Зиддари у меня в голове.
— Воинам нравятся такие шутки, но мне они не слишком-то по вкусу. — Мне пришлось так ответить: лорды так легко читали в моей душе, что солгать им было трудно.
Может, развлечемся и другими занятными способами этой ночью? — спросила Нотоль, когда я зашел за своей лошадью.
— Нет. Никаких ночных уроков. Я буду кататься допоздна, а потом собираюсь спать. Вы сегодня уже получили с меня все, что собирались.
Как пожелаете. В таком случае, до завтра.
Два часа я отрабатывал трудные маневры — упражнение нудное и утомительное. На закате я сказал наставнику, что собираюсь проехаться по пустыне, чтобы остыть. Так я и поступил, принуждая себя терпеть и не возвращаться, пока все конюхи не отправятся спать. С ним все будет в порядке. Если он очнется, он легко успокоит Огнедышащего. Если очнется…
