Волчица знала, что это поможет ему прийти в себя, и оказалась права. Тор рассказал все — обо всех событиях, которые произошли во время их путешествия на север.
«Значит, Гот наконец-то мертв», — сказала она.
«Да, но каким-то образом ему удалось забрать с собой Элиссу».
«Я так не думаю. Судя по тому, что ты рассказал, Элисса отправилась по собственной воле. — Солиана подняла голову. — Тихо! Возвращается Дармуд Корил».
Тор вскочил на ноги, но когда увидел, как деревья опускают безвольное тело жены, понял в глубине души, что они опоздали.
Элиссу нежно положили на землю, но Тор не мог на нее смотреть. Он видел грустное доброе лицо Дармуда Корила. На нем в эти минуты пролегли глубокие морщины.
— Мы потеряли ее, сын мой.
Тор сглотнул. Он не мог выдавить из себя ни звука. Горло отказывалось подчиняться. Он хотел, чтобы оно полностью закрылось, перекрыв дыхание, и он бы умер рядом с любимой.
— Здесь находится только ее тело, — продолжал бог. — Ее душа улетела. Она очень умело скрыла следы, и я не могу найти ее. Не могу призвать ее назад.
— Но возможно… — Тор отчаянно хватался за соломинки, за что угодно, что только даст ему надежду.
Дармуд Корил покачал головой, и Тор замолчал. Деревья шуршали и скрипели, выражая страдание. Появились Небесные Огни, и тихо запели вокруг ценной пары.
— Тело уже холодеет, дитя мое. Слишком поздно. Элисса для нас мертва.
Тор знал, что это правда.
Он больше ничего не говорил и лег на землю рядом с ней, зарылся лицом в ее золотистые волосы и заплакал, выливая в них свою печаль.
Солиана сидела рядом, сама убитая горем и обеспокоенная из-за Тора. Она должна внимательно за ним следить. Он и Троица — это их единственная надежда. Сердце Лесов медленно замолкало. Ничто не шевелилось, даже рябь не бежала по озеру. Надо всем несчетное количество часов царило отчаяние. Тело Элиссы стало коченеть рядом с Тором, а затем похолодело так, как холодеют только мертвые.
В таком состоянии их на следующий день и нашли остальные. Казалось, что в объятия смерти попали оба.
Теперь она жалела, что ничего не сказала перед уходом, чтобы принести утешение Тору, но вид Лаурин, ее крик отчаяния и ужасающий смех Ксантии вывели ее из терпения. Элисса отправила предупреждение Ксантии, а затем покинула собственное тело. Она почувствовала странную свободу, посмотрела вниз на мужа и сына, почувствовала их испуг, и ей захотелось сказать им, что она приняла решение.
Элисса задержалась гораздо дольше, чем собиралась, путешествуя с Тором в Сердце Лесов и так сильно ощущая его печаль, что ей хотелось протянуть руку и коснуться его мягких, вьющихся волос и заверить его, что это все к лучшему. Она смотрела, как он получает ее тело назад от Дармуда Корила, видела его агонию, когда он осознал правду и упал рядом с ней. Душа ее теперь дрожала от стыда — ведь она заставила его так страдать. А ведь еще столько предстоит сделать!
Тем не менее, у нее не оставалось выбора, сказала она сама себе. Ее собственные нужды и нужды Тора не выше нужд их детей, не важнее их. Чудовище Орлак насилует Лаурин, а Элисса знала все об изнасиловании. Ее саму спас Саксон, а у Лаурин не было никого, кто бы ее спас. Ее Паладинов нигде не видно! И что они могли сделать против такой силы? Элисса вспомнила широкую, мощную спину Орлака и то, как он растягивал губы. В этой улыбке соединялись удовольствие с ненавистью, а под ним кричал ребенок, который отказывался зазывать родителей в ловушку.
Элисса попыталась отделаться от видения. Ей требовалось ясное сознание для того, что она собиралась сделать. Она подумала про единственную непонятную вещь: почему Лаурин призывала Орлака себя спасать? Ведь именно он насиловал ее, как какую-то шлюху.
Этого Элисса не понимала, но времени было мало, чтобы разбираться. Больше ей нет места на этой земле… Она это теперь знала. Должно отправиться за своим истинным врагом — за Ксантией. Может, ей удастся использовать Ксантию, чтобы отвлечь внимание Орлака и обеспечить своему ребенку отдых от его внимания, если и не полную безопасность.
Элисса в последний раз взглянула вниз на мужчину, которого любила. Она не могли ни прикоснуться к нему, ни связаться с ним мысленно по каналу связи.
«Прощай, дорогой Тор, — крикнула она мужу, который не мог ее услышать. — Больше не грусти, любимый. Боги решили, что нам никогда не суждено быть вместе».
Она подумала о Гидеоне, которого уже так сильно любила, об этом чувствительном, нежном молодом человеке, которому будет нелегко оправиться от удара. Душа болела за него.
И Рубин… Она не знала его, но связь между матерью и сыном все равно оставалась сильной. Его лицо отпечаталось у нее в сознании. Элисса надеялась, что его отец переживет это испытание. Тор расскажет мальчику о ее бесконечной любви и сожалении о том, что ее не было рядом, пока он рос.
Наконец, она подумала о Джиле. О ее любимом сыне… ее короле.
Затем она отправилась в путешествие — за Ксантией, которую собиралась уничтожить.
Лаурин ушла так далеко в себя, как могла, и сжалась там. Боль прошла, теперь осталось только мерзкое ощущение от прикосновения этого типа к ней. Ей требовалось терпеть его над собой, а заодно и Ксантию, которая маниакально смеялась над ее страданиями.
Она подумала о Торе и почувствовала силу, поскольку не сдалась и не выполнила требования чудовища, хотя несколько раз испытывала искушение связаться с отцом, с ними со всеми — и будь, что будет. В те минуты страх перед чудовищем охватывал ее всю, подавлял. Но в следующую секунду Лаурин подумала — сквозь боль, унижение и отчаяние — обо всех тех людях, кто рассчитывает на нее. Она должна их защитить, не раскрыть, кто они, их местонахождение.
Ужас начался три ночи назад. Каким-то образом она нашла в себе волю держаться. Однако сегодня, на четвертый день, когда он снова вернулся, чтобы насиловать ее, Лаурин почувствовала, как ее решительность уменьшается. Сколько еще раз он может к ней приходить? Сколько еще времени ей удастся противостоять его требованиям? Они всегда были одни и те же. Она должна позвать отца, обратиться к нему за помощью. Но затем, всего несколько мгновений назад, когда девушка уже почти не могла сопротивляться, и даже мысль о том, что он принесет боль Гидеону, показалась ей, пребывающей в ужасе, почти справедливой, она услышала голос: «Я спасу тебя от него. Держись, Лаурин. Еще чуть-чуть».
Затем голос исчез. Он звучал слабо, но звучал и дал обещание. Лаурин услышала целеустремленность и ярость перед тем, как он исчез.
Это был голос Орлака.
