Заседание началось с самого утра. Нас в Гиалленом пропустили в зал и посадили в углу, где нас не могли видеть дававшие показания.
Видно, наконец Совет решился взяться за это дело как следует, поэтому и вызвал всех, кто мог пролить хоть какой-то свет на события чуть ли не годичной давности. В Круге Истины по очереди побывали практически все мои сослуживцы. Знали они немного, но зато очень хорошо осветили расстановку сил в отделе.
Грустно узнать, что ты всегда была полной дурой. Мне-то казалось, я умна и предусмотрительна, вижу всех насквозь… На сама деле такого наивного создания свет не видывал. Мне жаба с пиявкой казались воплощением зла! Ха! Остальные ничуть не лучше. Мелкий пакостник Арсент, гнусный интриган Белон, Герион, который в лицо прикидывается добрым дядей-раздолбаем, а за спиной обливает тебя грязью. Они меня не видели и в словах себя не стесняли. Столько гадостей зараз редко удается услышать.
Ал, чувствуя мой гнев, боль и отвращение, прижал мою голову к своей груди и гладил по волосам, чтобы успокоить. От него шло такое надежное тепло, что я смогла сдержаться, не выскочить из своего укрытия и не заехать никому в морду.
Вот еще одна причина, по которой я хочу отсюда уехать. Не смогу больше видеть никого из них.
После обычных свидетелей вызвали Мартонию. Жабу привели два дюжих молодца, отцепили от ее наручников цепи (наручники обычные, не такие, какие в свое время пытались надеть на меня) и втолкнули в Круг.
Председательствующий Дионсий начал задавать ей вопросы:
— Ваше имя и звание?
— Магистр Мартония Заградская.
— Ваш род занятий?
— Я магистр в Отделе Эликсиров, занимаюсь эликсирами послойного очищения.
Надо же! И мне ЭТО навязали в научные руководители? Эликсиры послойного очищения известны с древних времен, их применяют при реставрации или если надо прочитать то, что безнадежно закрашено и замазано. Их можно улучшать, но незначительно. Значимых открытий на этом фронте ждать не приходится. Понятно, почему я никогда не видела имени Мартонии в современной научной литературе. Такие работы приняла бы в лучшем случае «Бытовая алхимия», журнал, где печатались все, кого в более серьезные издания не брали.
Пока изумлялась, пропустила следующий вопрос и услышала только ответ жабы:
— Отвечать отказываюсь! Предпочту хранить молчание!
Сидевший рядом Игерран злобно стукнул по подлокотнику кулаком и грязно выругался. Затем пояснил:
— Хитрая гадина! При таком ответе Круг Истины бесполезен. Он всего лишь отделяет правду от лжи. По закону же подсудимый имеет право хранить молчание, и это не считается признанием вины. После того, как Мартония попыталась бежать, это для нее единственная действенная стратегия. Теперь развязать ей язык будет чрезвычайно сложно. Остается уповать на то, что найдутся свидетели или улики, прямо на нее указывающие.
Кажется, Игерран не учел одного фактора. Им оказался мой муж. Уточнив, имеет ли он право как пострадавший задавать вопросы подозреваемой, и получив утвердительный ответ, Ал вылез из нашего угла и напал на жабу. Бить он ее не стал, просто начал добить вопросами, сформулированными со всей доступной ему язвительной наглостью.
На самом деле это были не вопросы. Ал озвучивал то, что мы с ним напридумывали по этому поводу, заканчивая каждый раз словами: «Правда ли это?»
Надо сказать, пару раундов жаба выдержала, промолчала, но расчет Гиаллена был верным: она настолько ненавидела причину своих сегодняшних злоключений, что не удержалась от искушения сказать ему гадость.
Когда он спросил, правда ли, что она собственноручно засунула его тело в стазис-ларь, азатем прикрыла бутылками, Мартония не выдержала.
— Говорила я, раз все равно все пошло наперекосяк, убить тебя следовало, чтоб не вылез, выродок мерзкий!
Алу только того и надо было. Спровоцировал жабу и стоит довольный. Тут уж эстафету перехватил менталист Светоний.
— Раз уж Вы признались, расскажите, как дело было.
После чего час кряду тянул из жабы по одному слову и вконец замучился. Отправил ее отдохнуть и подумать, а сам вызвал следующего подозреваемого: нашу пиявку.
Теодолинда вышла в Круг Истины. На лице пиявки было непередаваемое выражение злобы, презрения и собственного превосходства. Она назвала свое имя, звание и род занятий.
— Теодолинда Марсиньерская, магистр отдела Эликсиров научного центра магии Валариэтана, занимаюсь эликсирами жизни и не-жизни.
Я чуть не вскочила со своего места с радостными криками. Вот же оно! Эликсирами жизни и не-жизни называют зелья, вызывающие анабиоз. Сон, близкий смерти, из которого можно выйти, а можно и нет. Его применяют для перевозки живых объектов на большие расстояния, но на людях используют крайне редко. Обычно для больных и тяжелораненых, которых надо доставить к целителю за много лиг.
Вот чем она напоила Гиаллена! Вовсе не синеокой! Есть такой эликсир, от сладкого чая не отличишь, и, да, синеока в него входит одним из компонентов. Ал ничего не помнил, потому что находился между бытием и небытием. Но вот последствия в виде амнезии в этом случае легко снимаются! Он должен вспомнить все, что происходило в его присутствии. Сейчас одно зелье зашепчу…
Я достала флакон, открыла его и произнесла нужную формулу. Затем протянула Алу и сказала: «Пей»!
Муж мой не стал выяснять и спорить, кротко вылил себе в рот содержимое пузырька и на минуту выпал из жизни. Хорошо, что сидел рядом, я подперла его своим телом и не дала упасть. Игерран заметил мои манипуляции и поддрежал Ала с другой стороны.
Долго страдать нам не пришлось. Гиаллен открыл глаза, обвел довольно мутным взором вокруг себя, затем моргнул, схватил меня за руки и горячо зашептал:
— Мели, Мели, у тебя получилось! Я все вспомнил! Каждое слово! Глаза у меня были закрыты, но уши мне ничем не залепили. Что там Теодолинда?
Та как раз, стоя в Круге Истины, отказывалась отвечать и вела себя при это заносчиво..
Ал вскочил и выбежал к пиявке. Поднял руку, привлекая к себе внимание, и задал первый вопрос:
— Мистрис Теодолинда, верно ли, что около десяти часов вечера Вы пришли ко мне в занимаемую мной в отделе квартиру для серьезного разговора?
Она промолчала.
— Я собирался Вас уволить за профнепригодность и склоки, которые Вы сеяли вокруг себя. Верно ли то, что Вы знали, зачем я Вас пригласил?
Снова тишина.
— Когда Вы вошли, я предложил Вам чаю, от которого Вы не стали отказываться. Наоборот, попросили к чаю бутербродов, которых не было на столе. Когда же я отвлекся, нарезая хлеб и намазывая его маслом, подменили мой чай своим эликсиром. То-то я удивлялся, что сахару переложил!
