Алёна Харитонова - Охота на ведьму

Ну, а потом, после низложения и долгих мучительных лет, когда друг наш пытался сломать запрет и, наконец-то, сломал — пришёл черёд мести. Поскольку волшебник всегда готов отразить удар другого волшебника, Рогон расплатился со своими недругами иной монетой. С помощью Зен-Зина, Витама (ты видел его в повозке) и вашего покорного слуги он сделал Рунический нож. Этим-то ножом и были умерщвлены участники заговора. И лишь с Йонехом вышла промашка — он почувствовал неладное и предпочёл прятаться до той поры, пока недоброжелатель не отошёл в Мир Скорби. Мстить же родне эльфа Рогон посчитал недостойным. Собственно, он бы не стал мстить и Аранхольду со товарищи, но те по разные стороны Совета чинили такие тёмные дела, что даже чернокнижникам впору было зардеться от стыда.

И, конечно, всю свою долгую жизнь Рогон пытался разгадать тайну неведомого Зеркала, а также… твою, Торой. Друг мой считал, будто вы с ним очень похожи, а потому всячески хотел сохранить тебя, в надежде, что именно ты, пускай и на века позже, осуществишь его страстную мечту — объединить магию и колдовство. Мне не составило какого-то особенного труда попасть в Совет — волшебники меня не знали, а однокашники по пустыни к тому времени все уже умерли от старости. Вот только вашему покорному слуге пришлось навсегда отказаться от ведьмачества и заниматься одной лишь магией. Скучное то, надо сказать, занятие…»

Когда Алех смолк, некоторое время молчали, осмысливая услышанное и Люция с Тороем. Первой нарушила молчание, конечно же, нетерпеливая ведьма.

— Послушай, Алех, ты ж говорил, что Итель начала стариться, почему же тарелка показала её такой юной и цветущей? — по голосу чувствовалось, что колдунка никак не может признать в красавице Фиалке наставницу, запомнившуюся ей морщинистой и беззубой.

Эльф грустно улыбнулся:

— Скажи мне, Люция, за что сожгли твою бабку?

Девушка захлопала глазами и сказала то, что уже однажды говорила Торою:

— Болтали, будто она стариков деревенских со свету сжила, мол, высохли те — одни мощи остались.

Бессмертный ведьмак кивнул:

— Конечно, высохли. Итель жила в дряхлой старости три сотни лет, после смерти Рогона она оставила детей (ни один из которых не унаследовал от неё Вечность) и пропала. Просто пропала. Ушла в чащу и не вернулась. Дети, не знавшие её тайны, решили, что она погибла или вовсе ушла умирать. Я долго искал её, хотя за многие годы до этого она запретила мне являться и видеть своё угасание… Какой женщине приятно покрываться морщинами, терять зубы и ловить на себе жалостливые взгляды вечно молодого друга юности? Я это понимал, а потому не смел нарушить запрет. После смерти Рогона, когда Фиалка исчезла, мне безумно хотелось отыскать её, попытаться хоть что-то исправить. Но она решила иначе. Я подумал, она покончила с собой, не выдержав потери. А она, оказывается, уединилась в дикой чаще, накапливала Силу и, как всякий эльф, выжидала.

Волшебник вздрогнул и уставился на эльфа. Но Алех невозмутимо продолжил:

— Она восполнила то, что копила столько столетий — вернула себе молодость, поделившись дряхлостью со стариками окрестных деревень. Кстати говоря, могла бы убить десятка два юношей и девушек и вернуть себе юность куда быстрее, но рассудила человечнее — убила колдовством тех, кто своё уже пожил. — Он криво улыбнулся, понимая, насколько абсурдно в данном случае слово «человечнее». — Уверен, что старики высохли не только в соседней деревеньке, но и в парочке других.

Тут снова встряла Люция:

— Но ведь её сожгли! Сожгли!

Торой согласно кивнул, требуя разъяснения данной загадки или хотя бы достойного предположения. Алех не подкачал. Подняв с пола тарелку, он спокойно ответил:

— Чтобы родиться заново, нужно сначала умереть. Огонь — лишь часть колдовского ритуала. Итель старая и очень сильная ведьма. Самая сильная из всех ныне живущих. Разве для такой опасен костёр?

Уронив эти слова в тишину комнаты, эльф подошёл к окну и задумчиво посмотрел куда-то вдаль. Торой по-прежнему сидел, уткнувшись лбом в ладонь, и пытался переварить все те новости, которые вот так, не глядя, выложил ему Алех. Наконец, маг неуверенно спросил:

— Послушай, я не понимаю одного — зачем Ители понадобилось убивать магов? Это что, месть?

Алех не обернулся, лишь заложил руки за спину и ответил:

— Нет. Это не месть. Что-то другое. Не знаю, что именно. Я не видел её более трёх сотен лет. И даже не уверен, что в своём одиночестве она сохранила здравый рассудок. Единственное, что мне известно наверняка — нам нужно готовиться к встрече.

Люция беспомощно посмотрела на Тороя, недоумевая, радоваться ей или горевать. Фиалка никак не вязалась в сознании девушки с бабкой. Или вязалась? Неужели больше не памятны неожиданно молодые глаза на старом сморщенном лице? Жена Рогона… Колдунка подошла к магу и, неожиданно для самой себя, спросила едва слышным шёпотом:

— Скажи, ты бы женился на настоящей ведьме, а?

Он смерил девушку серьёзным взглядом, в котором не было даже толики тепла, и ответил твёрдо и спокойно:

— Нет. Никогда.

Попытка придать лицу невозмутимость Люции не удалась, губы дрогнули, и пришлось поспешно отвернуться, чтобы не выдать себя неожиданно часто заморгавшими глазами.

— На настоящей ведьме — ни за что на свете. — Повторил негромко Торой и пояснил. — Я ведь уже нашёл себе ненастоящую. Тебя.

Колдунка подумала было, что момент для поцелуя выбран совершенно неудачный. Но потом, когда Торой осторожно повернул её за подбородок и коснулся губами губ, поняла — неудачных моментов для поцелуев не бывает.

Вишнёвая заря окрасила небо ликующим румянцем. Первые солнечные лучи лизнули макушки елей, скользнули сквозь кроны, заставили глянцевито заблестеть мокрые камни гелинвирских тротуаров. Где-то высоко в небе сиротливой грядой тянулись к северу истончившиеся, отдавшие влагу тучи. Утро обещало быть ярким и радостным.

Алех смотрел на сияющий восход, но не разделял с природой её веселья. Сердце билось размеренно и ровно, а в горле пересохло от страшного, прямо-таки ужасающего предчувствия беды. Настоящей. Непоправимой. Ах, Итель, Итель… Знать бы, что ты задумала — прекрасная и бессмертная. К чему идёшь и чего вот-вот достигнешь?…

В комнате царила тишина, нарушаемая лишь треском догорающих в камине углей, сладким сопением мальчишек и тихим звуком поцелуя. Тактичный эльф предпочёл не оглядываться. Ему, уже переступившему рубеж бытия в несколько веков, многие загадки людских сердец открывались ещё тогда, когда и сами люди о них не ведали. Это ведь для человека, живущего несколько десятилетий, мир полон тайн. А для бессмертного секретов очень мало. И, конечно, чем старше и умудрённей становишься, тем скучнее с первого взгляда читать в людских глазах то, на понимание чего у человека уйдут часы, дни, месяцы или даже годы…