– Они были птицами, Кел. Может быть, они не могли себе представить, что не смогут летать.
– Дело, должно быть, не только в этом.
– Я пыталась поговорить с теми, кто выжил. Я хотела найти Руарта. Только с ними трудно объясниться. Они еще не научились говорить, все время пытаются чирикать и хлопать крыльями. – Блейз сглотнула. – Это ужасно, Кел. Они даже не узнают друг друга, не представляют себе, как выглядят члены их семей, не могут найти своих любимых. Они не могут выговорить своих имен, не знают, каковы их собственные лица. – Блейз сделала глубокий вдох. – Ксетиана послала гвардейцев на помощь детям, оказавшимся на крышах домов и наличниках окон… и взрослым тоже. Не все ведь погибли, знаешь ли.
Меня передернуло, когда я попытался представить себе все, что должно было происходить в тот день по всем островам.
– Сотворение, Блейз, – прошептал я, – тело, падающее с неба, может причинить много вреда. Не только дастелцы умирали вчера. – Я беспомощно развел руками. – В больнице были и другие жертвы…
Блейз опустила глаза на наши сплетенные руки.
– Я знаю.
– И Плавник… Я убил Мортреда недостаточно быстро, чтобы люди на Плавнике остались в живых. Как… как смогу я жить дальше? Как смогу я жить с этой виной?
Блейз долго молчала, прежде чем ответить, потом сказала:
– Ты сделал все, что мог. Как может кто-либо совершить больше?
Наши глаза встретились, и я тихо спросил:
– Блейз, ты знала, что должно произойти?
Она грустно покачала головой.
– Я задавала этот вопрос Руарту. Конечно, я знала. И Флейм знала тоже. Неужели ты думаешь, что мы все давным-давно не представили себе возможных последствий? Руарт сказал, чтобы мы не беспокоились. Он убеждал Флейм, что все будет происходить достаточно постепенно, чтобы любой дастелец успел опуститься на землю. – Блейз печально потупилась. – Она ему поверила, я сомневалась. Дастелцы превратились в птиц мгновенно; как можно было рассчитывать, что обратное изменение не произойдет так же? Потом Руарт отозвал меня в сторонку и сказал, что многие дастелцы не верят, будто когда-нибудь перестанут быть птицами. Ведь не они сами подверглись действию дун-магии, а их деды и прадеды, и старшее поколение уже вымерло. Так что многие дастелцы считали, что смерть Мортреда вернет на поверхность острова, но сами они останутся птицами, потому что такими родились.
– И они ошиблись.
– Да, они ошиблись. – Блейз отвела глаза. – Руарт как-то сказал, что все птицы-дастелцы готовы умереть ради того, чтобы дастелцы-люди могли вернуться домой. В то время я не обратила на его слова внимания, но теперь… теперь я думаю, что он говорил всерьез. Те, кто погиб в момент смерти Мортреда, были к этому готовы, но не летать они не могли. Они ведь были птицами. Это все равно как если бы мы попытались запретить людям ходить, чтобы не подвергаться опасности.
– Он сказал мне, что хотел бы сам убить злого колдуна, если бы мог… и что я не должен оглядываться назад. Я не понял, что он имел в виду. Однако он уже тогда знал, что я могу оказаться тем, кому придется убить Мортреда.
– Мудрые слова. – Блейз снова посмотрела мне в глаза. – Кел, раз дастелцы могли примириться со своей судьбой, так же следует поступить и нам.
Думаю, что больше всего мне в Блейз всегда нравилось как раз это: ее безжалостная честность. Она никогда не укутывала факты в покрывало красивых слов и лицемерия. Так я и запомнил ее слова: «Они умерли, Кел. Учись жить с этой ношей». Вот я и пытаюсь, вот уже пятьдесят лет пытаюсь…
– Как ты думаешь, что с ним случилось? – спросил я.
– С Руартом? Мы с Тором и Деком искали всюду. Если мы могли и не узнать его, то уж Следопыт узнал бы.
– И что?
– Один из дастелцев упал с утеса рядом с портом, когда умер Мортред. Люди видели, как он упал на камни, а потом его смыло волной. Тело его найти не удалось, но сомнений в том, что он погиб, нет. Мы… мы думаем, что это, возможно, и был Руарт.
– Почему? Что заставляет вас так думать?
– Потому что он последовал бы за Флейм.
И тут я вспомнил, что было главной причиной нашего прибытия на Ксолкас.
– Флейм… – прошептал я, потрясенный тем, что на время смог полностью о ней забыть. – Но где Флейм? И что с ней?
Блейз помедлила, и я ощутил ее беспокойство и горе.
Меня окатила новая волна ужаса. Мне снова захотелось ничего не знать, не оказаться перед необходимостью принять неприемлемое.
– Ох, дерьмо, – пробормотал я, чувствуя тошноту. – Она мертва?
– Нет, нет, – поспешно успокоила меня Блейз. – Нет. Мы думаем, что она уплыла на «Любезном».
Я вытаращил на нее глаза, пораженный услышанным.
– Ты ведь знаешь: она исчезла после возвращения во дворец. Она сделала это намеренно, должно быть, воспользовавшись иллюзией. «Любезный» вышел в море вскоре после этого. На борту оставались две женщины, бывшие силвы – ну, помнишь, те, которые не умели плавать, – и порабощенная команда. Мы думаем, что Флейм тоже была на корабле.
– Неужели чиновники порта не попытались их остановить? Как я понимаю, туда был послан отряд лучников с приказанием…
– Они не видели, как «Любезный» отчалил.
– Опять иллюзия?
Блейз кивнула.
– Думаю, это была работа Флейм, а не тех двоих.
– Но почему? Почему она решила бежать?
Блейз пожала плечами.
– Может быть, она узнала тебя и поняла, что мы скоро ее освободим. Та ее часть, что уже была порабощена дун-магией, не хотела снова сдаваться силв-магии. Вот она и убежала. А возможно, она и не подозревала, что помощь близко, и просто хотела улизнуть от Мортреда. Мне кажется, сохранявшаяся в ней сущность силва заставляла ее понять, что рано или поздно она предаст Руарта. Убежав от Мортреда, она могла спасти Руарта – так по крайней мере она, наверное, надеялась. – Блейз хмыкнула, невольно восхищаясь Флейм. – У нее всегда хватало мужества. Флейм – одна из самых смелых женщин, каких я только встречала. Может быть, она скрылась, не зная, что Мортред должен умереть, спокойно украла у него из-под носа его корабль и уплыла. – Блейз пожала плечами.
– И ты думаешь, – сказал я.твердо, – что Руарт последовал за ней, и в этот-то момент я убил Мортреда.
Блейз кивнула.
– Не думаю, что Флейм позволила бы Руарту уплыть с ней вместе на «Любезном». Она хотела сбежать от него, как и от Мортреда. – Голос Блейз стал хриплым.
Я опустил голову.
– Тогда она для нас потеряна, Блейз. – Я вспомнил, что Флейм была ее ближайшей подругой, единственной, какая у нее только была. Я ощущал ее горе, смешивающееся каким-то образом с моим собственным, и запах ее страдания разрывал мне сердце. На мгновение я почувствовал, что не могу отделить свои чувства от ее. Блейз продолжала держать меня за руки и, не сдерживаясь, делилась со мной своими горестями – таков был ее способ показать, что она понимает мои переживания.
