— Но мы уже заключили перемирие до завтрашнего утра, — подчеркнул Мирейн.
— Сегодняшней ночью несколько кроватей останутся холодными, — весело сказал Вадин, не спуская, однако, глаз с Хирела. — Зачем, принц? Что такое они хотят сделать в течение ночи и двух дней?
— Может быть, это и не займет столько времени. Хирел взглядом заставил одного из капитанов освободить сиденье, на которое преспокойно усадил Севайин. Она подчинилась, главным образом из желания узнать, что он сделает дальше. Принц Асаниана сел у ее ног, разглядывая присутствующих и заставляя их томиться в ожидании. Наконец он произнес:
— Когда я разговаривал с принцами и моим отцом, появился мой старший брат с немногочисленной свитой и без всякой помпезности. Увидев меня, он вовсе не был удивлен. Он появился отчасти и ради моего спасения, принеся новости чрезвычайной важности. Магам известно не только о том, что мы сбежали. Они знают и о нашем появлении на этом поле, и о наших дальнейших действиях. Это им совсем не понравилось. Они заявляют о том, что хотят мира, но этот мир должен быть установлен в соответствии с их пожеланиями.
— Это сказал тебе Аранос? — спросила Севайин. Она и сама могла бы догадаться, но хотела знать наверняка.
— Он, и никто другой, — ответил Хирел. — Он сказал, что устал от этого заговора, который больше не служит на пользу Асаниану, а угрожает уничтожить всех нас. Уже установлены время и место, маги приготовились. Оба императора будут убиты при встрече, тебя они заберут, а меня будут держать в колдовской тюрьме, чтобы ты снова не попыталась сбежать.
Все заговорили разом, возмущенные услышанным. Перекрывая гул голосов, Севайин сказала: — Я не верю этому змеенышу.
— А кто верит? — спросил Зха'дан, выходя в круг света. — Но его слова правдивы.
— Насколько правдивы, хотела бы я знать? — В достаточной мере. — Все взгляды устремились на Мирейна, гневный ропот затих. — Итак, принц, ты хочешь разыскать магов, положить конец их заговору и предоставить нам право самим установить мир. — Он подался вперед. — Но почему ты просишь только о перемирии?
— Я не прошу этого, — сказал Хирел. — У моего отца не осталось надежды на большее и нет желания мириться с твоим отказом. Если ты не согласен на перемирие, то хотя бы попридержи своих магов, пока маги моего отца будут спасать твою жизнь.
Мирейн рассмеялся, не обращая внимания на молчаливое недовольство окружающих.
— А если я предоставлю в его распоряжение моих магов? Он их примет? — Может ли он доверять им?
— В моем присутствии им придется быть честными. Хирел преклонил перед ним одно колено. — Я так и сказал моему отцу. Я поклялся, что приведу тебя с собой.
— А еще говоришь, что ты не маг. — Мирейн встал, поднимая принца с колен и церемонно заключая его в объятия. — Я помогу тебе сдержать клятву.
* * *
Они прибыли в асанианский лагерь в самый глухой час ночи. В их отряде были четыре жреца-мага, хранившие в себе совокупную силу их ордена, а также Мирейн, Элиан, Вадин, Зха'дан и князь Халенан со Старионом — сильнейшим в магии из всех его детей. Впереди скакал Хирел, а рядом с ним — Севайин. Опасность приятно волновала ее, и она забыла о своей усталости, чувствуя легкое острое возбуждение, как всегда перед битвой. Остальные тоже были взбудоражены. Хирел соскочил со своей кобылы и, подхватив Севайин, опустил ее на землю. Она сорвала у него поцелуй, и он жадно прильнул к ней, прежде чем отпустить.
Зиад-Илариос уже ждал их. Словно золотое изваяние, он сидел в самом центре своего золотого шатра, где крыша открывала взглядам ночное небо, усыпанное звездами: сплетение огня и мрака. Его окружали маги — девять мужчин и женщин, одетых как жрецы, как придворные или как члены гильдии. Все они были окутаны покровом силы. Она вздыбилась перед варьяни подобно стене. Вновь прибывшие остановились, стараясь держаться как можно ближе друг к другу. Их сила собиралась воедино, изгибаясь упругой волной. Юлан тихо заворчал, хотя Севайин успокаивающе положила руку на его голову.
Воздух дышал враждебностью. Севайин погрузилась в нее. Она заставила себя взглянуть на эту неприязнь как на спутницу своей силы и увидела ее такой, какая она есть: рожденной богом, как и сама Севайин, необходимой, неизбежной. Тело Севайин не желало смиряться с этим. Ее разум испытывал к этому отвращение. Лишь одна воля заставляла ее двигаться вперед, открыть свой разум, принять в свое сердце и мрак и огонь.
Севайин остановилась перед Зиад-Илариосом. Юлан был рядом с ней, а по правую руку стоял Хирел. Она поклонилась императору, как подобает королеве. Он снял свою маску и взглянул в глаза Севайин. — Помоги мне встать, дочь моя, — сказал он. Она была очень осторожна и все же причинила ему боль. Император выглядел даже хуже, чем сегодняшним утром. Смерть наложила на него свой отпечаток.
— Нет, — прошептала Севайин, — невозможно, чтобы и ты тоже.
Зиад-Илариос улыбнулся и провел по ее щеке распухшим пальцем.
— Представь мне тех, кто тебя сопровождает, — велел он. Она назвала их, одного за другим. Они низко склонялись перед ним, даже Старион, повиновавшийся строгому взгляду Мирейна. Только Элиан не поклонилась. Она подошла к императору, умело скрывая потрясение, и улыбнулась ему тепло и немного неуверенно. Он взял ее за руки, поднес их к губам. Ни он, ни она не проронили ни слова. Они могли бы сказать друг другу так много — и так мало. Севайин, глядя на них, с трудом проглотила ком в горле. Она знала, что случилось с ними в прошлом. Об этом было сложено столько песен. Она знала, что Зиад-Илариос все еще любит ту, которую когда-то потерял, но не подозревала, что ее мать тоже все еще немного любит его. Быть может, даже больше, чем немного.
Элиан отступила назад. Ее улыбка померкла, и она отвернулась, чтобы император не увидел ее затуманившихся слезами глаз. Но Севайин увидела их и молча сжала ладонь матери, такую хрупкую и холодную. Элиан не отдернула руку, а еще сильнее сжала пальцы Севайин, найдя в этом минутное успокоение.
Мирейн взглянул на своего соперника. Он имел все, чем не обладал Зиад-Илариос: крепкое здоровье, силу, молодость тела и могущество силы. Но было у них кое-что общее: величественность. Мирейн сознавал это. Он наклонил голову и взмахнул рукой в знак почтения.
— Кажется, в конце концов мы стали союзниками, — сказал он.
— И родственниками, — ответил Зиад-Илариос. — Я нахожу это не таким уж неприятным.
— Моя дочь сделала хороший выбор, хоть поступила и не совсем мудро.
— Мой сын сделал свой выбор так, словно у него не было другого выхода. Мы должны последовать его примеру.
