Подобно другим Возвышенным, она продолжала верить, что утраченные привилегии рано или поздно будут восстановлены. Восприняв от бабушки кодекс поведения Возвышенных, она прилагала все силы, чтобы держаться так, словно ничего не изменилось, каждым своим шагом и жестом отметая действительность, которая заключила ее в кольцо, и кольцо это сужалось все тесней и тесней – до последней крохотной точки, чрева Кокотты.
Но теперь наконец-то она могла бежать от всех этих ужасов.
Дальнейшие сборы прошли без помех. Кэрт смела и вынесла осколки и прорезала в саквояже последние дырочки. Принц во Пух доел торт с вишневой водкой, после чего осоловел, дал уложить себя в саквояж поверх платьев и сразу уснул. Элистэ, перебрав наряды и туфли, наконец остановилась на самых любимых. Кэрт пошла помочь Аврелии и через час возвратилась, справившись с поручением. Осталось только ждать распоряжений Цераленн.
Наступил полдень, но хозяйка дома так и не призвала их в свои покои. Кэрт принесла на подносе обед. Элистэ с полчаса поковырялась в тарелках, пробуя то одно, то другое, после чего салат, суп и котлеты унесли почти нетронутыми. Прошел еще час. В два часа Принц во Пух очнулся, выбрался из саквояжа и пошел обнюхивать углы комнаты. От Цераленн по-прежнему не было никаких указаний. Три часа. Четыре. Глухое молчание. Элистэ сперва удивлялась, потом начала возмущаться. Бабушка не посвятила ее в свои планы, не доверилась ей, отнеслась к ней как к неразумной девчонке…
К пяти часам, когда зимний свет начал меркнуть, возмущение сменилось тревогой. И наконец, когда тревога перешла в панику, Элистэ позвали в утреннюю гостиную Цераленн. Ну, слава Чарам! Дурные мысли, как выяснилось, оказались беспочвенными. Она поспешила спуститься на первый этаж.
Перемены во всем бабушкином облике – редчайшая уступка действительности – насторожили Элистэ. Ни старомодного кринолина, ни высокого напудренного шиньона, ни слоя грима на лице. На Цераленн было простое, хотя и отменного покроя дорожное платье из серой шерстяной ткани; собранные в узел волосы укрыты под широкополой шляпой. А почти ненакрашенное лицо в кои-то веки могло бы показаться удивительно изможденным и тонким, когда б не застывшая на нем маска железного самообладания.
– Закрой дверь, – приказала Цераленн. – Мне нужно тебе кое-что сообщить, но нас не должны слышать.
Элистэ неохотно повиновалась. Она сразу поняла, что услышит нечто плохое, однако сообщение бабушки оказалось хуже самых мрачных ее предчувствий.
– Я только что получила известие из дома во Мерея. Комитет Народного Благоденствия прознал о том, кто таков кавалер и какова его деятельность.
– Летучие гниды! – ахнула Элистэ.
– Вероятно. Разумеется, рано или поздно его должны были разоблачить. Удивительно, что этого не произошло раньше. Дан приказ о его задержании и Мерей вынужден был скрыться где-то в столице. Где именно – никто не знает, поэтому я не могу с ним связаться. На его помощь нам рассчитывать не приходится.
– И наше бегство?..
– Откладывается.
С превеликим трудом Элистэ сохранила сдержанность, чего требовало от нее воспитание. Только теперь до нее наконец дошло, какие надежды возлагала она на помощь во Мерея в самый последний миг. На протяжении всех этих страшных месяцев только одно и уберегало ее от ужаса – знание, что существует тайный путь из столицы, о чем она случайно подслушала. Когда тучи сгущались, она все время повторяла себе, что они в любую минуту могут обратиться за помощью к кавалеру во Мерею. Во Мерей их спасет, во Мерей выведет их на волю. Постольку, поскольку возможность бегства оставалась открытой, Элистэ мирилась с творящимися в Шеррине мерзостями. Но теперь путь к спасению был отрезан.
– У тебя убитый вид, дитя мое, а это никуда не годится, – заметила Цераленн. – Мне казалось, что ты в достаточной степени научилась владеть собой, однако же твое лицо все еще выдает твои чувства. Совершенство утонченности предполагает совершенство самообладания.
– В эту минуту мне не до совершенства утонченности, – удалось произнести Элистэ почти не дрогнувшим голосом.
– И тем не менее ты обязана все время думать об этом. И до тех пор, пока ты этим не овладела, считай, что ты ничему не научилась. Сейчас молодость еще служит тебе оправданием, но вскоре тебе предстоит об этом серьезно задуматься.
– Так мы и в «Гробнице», мадам, должны сохранять нашу утонченность? Поражать крыс и тюремщиков своей изысканностью?
– Если придется. Мне, однако, хочется верить, что в этом не возникнет необходимости. У нас еще остается выход. Пока что Мерей не может прийти нам на помощь, но есть и другое пристанище. Ночью мы туда переберемся.
Элистэ поняла, о чем идет речь, хотя вспомнила о подслушанном разговоре только в эту минуту. Он всплыл в ее памяти со всеми подробностями. Тогда кавалер сообщил Цераленн имя и адрес человека, который, по его словам, сумеет помочь, если сам он по каким-то причинам окажется не в состоянии это сделать. Это обнадеживало, а сейчас Элистэ готова была ухватиться и за самую призрачную надежду. У нее, однако, хватило ума промолчать, ибо узнала она об этом не самым благовидным образом. Вовремя прикусив язык, Элистэ опустила глаза.
Вероятно, Цераленн кое о чем догадалась, ибо наградила внучку проницательным взглядом и только затем продолжила:
– Неподалеку от Набережного рынка проживает почтенное верноподданное семейство, которое сможет приютить нас на сутки-другие, пока Мерей не объявится, чтобы вывести нас из Шеррина.
– А разве сам он уже не покинул Шеррин? Ему небезопасно здесь оставаться. После разоблачения за ним охотятся все городские жандармы и народогвардейцы.
– Возможно. Но Мерей слишком любит рискованную игру, чтобы отказаться от борьбы из-за таких пустяков. Не сомневайся, он не бросит своих Возвышенных соплеменников на произвол черни, и будь уверена, что нам на помощь он придет в первую очередь.
– Но как он о вяжется с нами, мадам? – спросила Элистэ, не сумев полностью скрыть свое волнение.
– Адрес ему известен, – сухо ответила Цераленн. – Итак, поскольку нам желательно соблюдать осторожность, я назначила отбытие на полночь. Тогда я отправлю кого-нибудь из слуг за фиакром. В виде исключения придется смириться с этим вульгарным средством передвижения. Полагаю, у вас все готово? Отныне вверяю твоим заботам Аврелию – я не расположена впредь выслушивать ее пустую незрелую болтовню. Ступай наверх и проверь, все ли в порядке с вещами, с твоей кузиной и твоей служанкой. Объясни им положение дел так, как сочтешь нужным, – оставляю частности на твое усмотрение. Поужинаешь у себя в комнате. Поспи, если получится, но только недолго. В двенадцать ночи тихо спуститесь в холл, и мы распрощаемся с этим домом.
