— Это было бы прекрасно, полковник, — вот что значит, профессиональный подход!
— Возможно, вы в ответ удовлетворите мое любопытство? — ненавязчиво вопросил тидусс.
Победу было рано праздновать, и я насторожилась. Но кивнула.
— Почему вы дали кровь виконту Кембритчу?
— Из милосердия, полковник, — объяснила я, вставая. Надо было уходить — скотч трещал, мелькали острые зубы, и рептилия медленно подползала ко мне.
— И все? — вежливо спросил Тандаджи, поднимаясь вместе со мной. Взгляд стал острым, колким. Неужто догадался?
— Он достойный человек, полковник, — сказала я, отступая к двери и видя, как на его лице на мгновение мелькнуло удовлетворение. — Мне этого достаточно. До свидания и благодарю за содействие.
К Катиному дому я доехала быстро, охранники привычно остались в холле, а мы болтали, глядя на ее дочерей, которые расположились тут же, на полу, с раскрасками. В доме даже запах изменился — пахло радостью, чистотой и пекущейся на кухне шарлоткой. Но снаружи он все равно производил угнетающее впечатление.
— Ты выглядишь куда свежее, — похвалила я ее, — но я все не оставляю мысль затащить тебя на ипподром. Я занимаюсь с Пастухом по вторникам и четвергам, если нет других дел, тебе бы тоже пошло на пользу. Там есть детский круг, кстати, и чудные пони, девочки будут в восторге.
— Мариш, — рассмеялась она, — я сто лет уже не ездила верхом. Дай мне немного полениться в своем коконе. Ты так упорно выпихиваешь меня в жизнь, что я чувствую себя старушкой, которой ничего не надо.
— Я тоже думала, что мне ничего не надо, кроме работы, Кать, — подруга была права, конечно, но мне очень уж хотелось, чтобы она забыла все, что с ней случилось. А как забыть? Только создав прослойку из новых впечатлений. — Но это как снежный ком. Сначала пробуешь одно, потом другое, а потом недоумеваешь, как ты жила без всего этого?
— Я подумаю, — сказала она деликатно. — Я вообще уехать хочу, Мариш. На побережье, поближе к монастырям Триединого. Душно мне последнее время, тяжело очень. За девочек боюсь. Если сойду с ума, кто о них позаботится?
О том, что она Темная, Катя по большому секрету рассказала мне в шестом классе. И о том, что с людьми их крови иногда происходят страшные вещи — появляется одержимость, может вселиться какая-то иная сущность. Спасская готовилась поступать в МагУниверситет, поэтому ходила в храм, принимала какие-то настои, но, честно говоря, это всегда мне казалось надуманной проблемой. Странно бояться девчонки, с которой дружишь с первого класса, даже если про потомков Черного Жреца рассказывают страшные сказки, а демонами, сосущими кровь, пугают детей. В конце концов у нее была куча возможностей покусать меня, когда она оставалась ночевать в моих покоях. Да и сейчас, несмотря на смерть мамы, я никак не могла соотнести Катюху и чудовище, ставшее причиной нашего несчастья. Тем более что, кажется, она сама себя боялась больше, чем могли бы это делать окружающие, знай они семейный секрет Спасских.
— Кать, — повторила я то, что говорила уже много раз. — Ты сама мне рассказывала, что твоя бабушка была на четверть Темной. То есть в тебе в худшем случае одна шестнадцатая их крови. Если уж с ней, как и с твоей прабабкой, не говоря уже о матери и сестрах, ничего не произошло, то почему должно случиться с тобой?
Она неопределенно пожала плечами.
— У тебя просто депрессия, подруга, — я пересела к ней на диванчик, приобняла за плечи. — А на побережье ты быстро заскучаешь, уверена.
— Да уж, — вздохнула она и отправила в рот фигурную печенюшку, — после затворничества в Симоново я себя в столице до сих пор чувствую дикаркой.
— Вот, — я легонько потрясла ее, — а что делать на побережье зимой? Там слякоть и тоска. Ну, хочешь, я договорюсь, чтобы тебе с девочками выделили покои во дворце? Пока продашь дом, пока новый купишь, чтобы не жить здесь? Может тебе из-за этого тяжело, из-за того, что все напоминает о Симонове? Малышки в садик будут ходить с моими племянниками, все тебе полегче.
Она не успела ответить — зазвонил телефон. Я посмотрела на экран — Мартин.
— Девочка моя, — сказал он вкрадчиво, — у меня к тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
— Мне уже страшно, — призналась я, вставая и подходя к окну. Горничная как раз заносила пахнущую яблоками, сладким сливочным маслом и корицей шарлотку в гостиную. — Но любопытно тоже. Что ты придумал?
— В пятницу Серебряный Бал у Инландера, — пояснил барон, — и Его Величество Гюнтер тоже будет там присутствовать. И я получил приглашение. Будешь моей спутницей, прекрасная принцесса?
— Мартин, — с сожалением проговорила я, — это закрытое мероприятие. Лица моего ранга должны приезжать по особым приглашениям. Представляешь, что напишут — что принцессе Рудлог не удалось получить персональное приглашение, поэтому ей пришлось стать сопровождающей?
— Какая ты правильная, — он засмеялся. — А если я тебе скажу, что это маскарад? И что даже члены йеллоувиньской императорской семьи не брезгуют появляться там под масками? Единственное условие — серебряное платье у дамы, серебряный жилет у кавалера. Соглашайся, Марин. Когда еще ты потанцуешь на Серебряном Балу? Я был один раз всего, это феерично!
— Ты настоящий мужчина, — произнесла я язвительно. — Где я, по-твоему, до пятницы найду серебряное платье? Да и работаю я, Мартин. И еще, — я поколебалась, — еще по одной причине я не хочу.
— Бал начинается в десять. А твоей причине будет не до тебя, — безжалостно сообщил он, — ему будет кланяться аристократия. Луциус объявит его наследным герцогом Дармоншир, так что не бойся, он будет прочно зафиксирован в окружении жаждущих выразить ему свое почтение. Ну как? Неужели ты оставишь меня в беде?
Он вымученно застонал в трубку и я захихикала.
— Шантажист.
— Я знал, что ты согласишься, моя девочка. Чем занимаешься?
— Я у Кати. Готовлюсь уничтожать шарлотку, — ответила я, вдыхая сладкий яблочный аромат.
— Мой любимый десерт, — произнес он с тоской. — Съешь и за меня кусочек. Я еще не ужинал. Только-только домой пришел.
Катя делала мне какие-то знаки, и я присмотрелась, пытаясь расшифровать.
— Подруга говорит, присоединяйся к нам, — Спасская закивала, шепотом попросила горничную поставить еще приборы.
— Даже не подумаю отказаться, — засмеялся он и отключился.
Катины дочки, чинно сидящие за столом и ожидающие лакомства, с восторгом уставились на веселого дядьку, шагнувшего в гостиную из Зеркала. А он смутился, увидев детей, помахал бутылкой вина, которую держал в руке.
