Валайа сидела за тем же столиком под картиной старинного эль- фийского живописца.
— Ваш кофе, — пододвинула она к присаживающемуся за столик собеседнику форфоровую чашку. — Трехглазую рыбу я заказывать не стала.
— Пожалуй, трехглазую нам и не надо, — кивнул он и нолез в карман за трубкой.
Какое-то время женщина внимательно наблюдала за ним, потом спросила:
— Вас что-то смущает?
— Да, — поднял на нее взгляд Магнификус. — Меня смущает та святая простота, с которой сын отправляет свою мать на смерть, и мать, которая столь же просто соглашается с гениальным планом своего сына.
— Вы не должны осуждать Тордиона, — мягко произнесла она. — Он — душа этого мира. На Нибиру нет ни одного живого существа, которому Тордион был бы чужой. К сожалению, даже мой покойный муж, при всей своей гениальности, не понимал этого.
— Все равно, — покачал головой Второй. — Я гоже не понимаю. Ведь наверняка Тзинча можно обмануть и всем остаться в живых.
— Нельзя обмануть. Тзинч — такая же часть Тордиона, как и ваша невеста, как картина у вас над головой и ваша трубка, - ответила Валайа. — Это сложно объяснить, но если проводить технические аналогии, то мой сын в момент своего рождения стал операционной системой нашей игры. Правда, и он и я это поняли, только когда погаб его отец. У Тзрдиона нет своей личности, его любимый шутовской наряд — своего рода протест.
— Тордион — машина? — не поверил Магнификус.
— Не совсем. Правильнее будет сказать: Тордион — иной вид сознания. И поймите, Нибиру живая, как Земля. Она по-другому появилась, но такая же живая.
— Я понимаю, отчего вы решились пожертвовать собой, но как на это пошли Таал и Моор?
— Моор давно мечтал о чем-то подобном. Годы, проведенные им за разбором посмертных дел компьютерных мертвецов, превратили парня в религиозного фанатика. Он жаждет искупить свои грехи. А Таала я опоила отваром из цветов катты. Пока у него сознание трехлетнего младенца.
— Вам не страшно умирать?
— Страшно. Но я знаю, как будет выглядеть моя другая жизнь.
— Вы верите в загробную жизнь?
— Это очевидно. А вы нет?
— Пока я верю только в то, что возможно абсолютно все, правда, я не понимаю, как с этим управляться.
— Очень просто — выберете сами. Сознание определяет бытие.
— Вы выбрали?
— Да, я рожусь в семье военного в 1969 году в России и проживу точно такую же жизнь.
— Абсолютно такую же? — опять не поверил Магнификус.
— Ну, может быть, по-другому отвечу на этот вопрос, — сказала женщина.
Уже у порога Второй не выдержал и поинтересовался:
— А вам не приходило в голову, что ваш сын сам подстроил гибель своего отца и последующий бардак с Хаосом? И, что самое главное, теперь он исправляет собственные ошибки ценой ваших жизней?
— Не только наших, ~ уточнила его предположение Валайа. — Через четырнадцать часов после того как я перешагну порог двери, Тордион растворится в Нибиру.
— Как растворится? — замер от неожиданности Магнификус.
— Вот так, — развела руками женщина. — Станет тем, кем рожден быть, — душой Нибиру. Но это произойдет только тогда, когда оборвется его последняя внешняя связь, то есть моя жизнь. А когда вы соберете эти проклятые принципы и разрушите Черный Портал, Тордион активизируется и восстановит все поврежденные участки в информационной оболочке Нибиру. Даже если мой бедный мальчик такой закоренелый злодей, каким вы его себе представляете, он давно и с лихвой окупил свои пороки одиночеством. Я — его мать и понимаю собственного сына лучше остальных.
— Что же будет со мной?
— А что вы? Вы должны постараться помочь Нибиру выжить. У вас есть четырнадцать часов. Если вы не успеете за это время разрушить Портал, Тордион умрет.
— Почему Тордион мне сам ничего не объяснил? — удивился молодой человек.
— Думаю, мой сын понимает, что вы порядочный человек и не способны на подлость, даже для спасения целого мира. Недаром же последний принцип активировался именно на ваше появление. Тордион хотел, чтобы вы лично убедились в моей добровольной жертве.
— Поспешим. Таал скоро начнет приходить в себя, — поторопила своего собеседника Валайа.
Они вышли на улицу, свернули в тот же пустынный переулок и, произведя необходимые действия сафери, переместились на каменистую площадку под Караз-Оррудом.
Там их нетерпеливо дожидались Таал и Бог Смерти. Таал мерил шагами площадку, Бог Смерти неподвижно завис над самым краем пропасти.
— Почему так долго? — закричал Таал. — Мы здесь больше часа скучаем. Этот скелет такой нудный, у меня от него голова кружится, — и он ткнул пальцем в неподвижную фигуру Бога Смерти.
Бог Смерти беззвучно развернулся на месте, сверкнув при этом в лунном свете лезвием косы, и простонал:
— Жизнь пуста. Мы изжили свое.
— Давайте-давайте! — опять крикнул Таал. — Я хочу веселиться. Так, — Древний подбежал к Магнификусу. — Там будут сладости? У меня шесть карманов.
— Успокойся, там горы конфет, — пообещала Валайа. — Я была там. Ужасно вкусно.
— Скорее, — подал голос Моор. — Я хочу идти. Я чувствую освобождение.
— Какой ты скучный, ты нам все портишь, — Таал сложил руки на груди и принялся ждать, пока Магнификус вызовет дверь.
Второй снял с руки кольцо и бросил в пропасть. Тут же над бездной появилась открытая дверь.
— Может, все-таки я первый? — предложил Магнификус. — Я опытнее.
— Пошел прочь, мальчишка! Ты все съешь! — оттолкнул его Гаал и шагнул в дверь. За ним в проеме исчез Моор.
— Вы уверены, что так и должно быть? — повернулся к женщине молодой человек.
Валайа не сразу ответила ему. Она смотрела на звездное небо, на огни костров внизу, на проглядывающие в ночном мраке вершины гор. Наконец она взглянула на Магнификуса.
— Мой муж создал красивый мир, — сказала она и переступила порог.
Контуры двери плавно растворились в прохладном воздухе.
— Вот и все, — прошептал Второй и спешно принялся вызывать сферу.
Точкой своего возвращения он назначил участок дороги в полукилометре от дома Наолы.
Едва ступив на землю, он тут же услышал шум, доносящийся со стороны усадьбы.
— Что тут происходит? — спросил он у рыцарей, карауливших ворота.
— Праздничный фейверк, господин Магнификус, — ответил один из воинов, и Второй узнал в нем Ната.
