— Пошли туда, — Алешка потянул ее за руку на опушку.
Березовый лес совсем не похож на сосновый: светлый, без пружинящих под ногами иголок и коварных шишек, не вовремя попадающих под пятку. «Скоро осень», — заметила девочка ветку с пожелтевшими листьями, среди них ярко выделялись несколько оранжевых. Але захотелось до них дотянуться, но стоило колыхнуть деревце, как рыжее пятно качнулось и превратилось в роскошный пушистый хвост. Белка глянула сверху и легко перепрыгнула на соседнее дерево.
— Жаль, угостить нечем, — Аля проводила рыжую взглядом. — Пойдем дальше?
Алешка смущенно качнул головой:
— Я забыл меч.
— Ну и что? Тут-то он тебе зачем?
Мальчик повел плечами:
— Такое чувство, что на нас смотрят. Как ты на белку.
Аля отпустила ветку — та взлетела с шелестом, — прислушалась. Но, кроме дыхания близкого озера и шума листвы, ничего не уловила.
Сима глянула на озеро: Али с Алешкой на берегу не видно. Странно как все сложилось! Она вспомнила, как Алька бросала злые слова, поддевала и язвила. Что же, и это — любовь?
Слово «любовь» — будто перекатывалось на языке круглым камушком в полосе прибоя, среди точно таких же: любовь к родителям, деду, дому, зеленому чаю, удобным вещам, лету. Сима наклонила голову, перебирая, мысленно пересыпая камушки из ладони в ладонь, обманывая себя: «любовь к мужчине» затеряется среди остальных. Но он не терялся, а назойливо лез под пальцы. Сима тряхнула волосами, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей. Почему-то стало тоскливо. Да что она, раньше не думала о любви?! Но все мечты о друге-воине показались сейчас неумелыми детскими рисунками, корявыми карандашными набросками, лишенными объема и плоти.
Девочка перевела взгляд на Тимса, сидевшего у костра на корточках. На широкой спине под курткой ходили лопатки, жилистые руки легко переломили сук, подбросили в костер обломки. Тимс ее любит. Сима произнесла это про себя, но тоска не схлынула, а стала еще более тягучей. Любит — девушку-воина, Симу-с-мечом, Симу-в-походной-одежде — как ей самой мечталось когда-то. Но сейчас хотелось: пусть ее полюбят просто как Симу. Чтобы подавали руку, когда она перепрыгивает через узкий неглубокий ров. Никому ни разу не пришло такое в голову, да она и сама глянула бы удивленно: зачем? И Тимс никогда это не сделает.
Сима нащупала оставленный на лавке нож, взяла в руки удобную деревянную рукоять. Привычно, легко крутанула в пальцах. Намного сложнее сделать неловкое движение. Остро заточенное лезвие полоснуло по подушечке пальца. Девочка вскрикнула негромко, отвела руку в сторону. Повернулся встревоженный Тимс, глянул на сочившуюся из ранки кровь.
— Порезалась? — в голове больше удивления, чем сочувствия.
Девочка кивнула.
— Помочь перевязать? — А вот сейчас скепсис. Действительно, зачем возиться с такой царапиной.
Сима помотала головой, сунула палец в рот, слизывая кровь. Ратник отвернулся к костру, подкормил его веткой. Палец не болел — или болел почти незаметно по сравнению со жгучей досадой: если бы Аля порезала палец, Алешка бы тут скакал как при пожаре. А что Сима? Воину и не такие ранки не страшны.
Кровь перестала идти. Девочка в задумчивости продолжала трогать языком подушечку пальца. Как хочется домой! Не просто к маме-папе, а в родной мир, где никто не видел, как она убивает.
Влад сидел на перилах беседки, упираясь пятками в край лавки. Он проковырял в стене плюща дыру и следил за дверью домика. Из-под низенького, потемневшего крыльца высунулась острая мордочка. Зверек понюхал воздух, пошевелил усами и снова спрятался. Людей чует. Разбухшая дверь тяжело отошла от косяка. Лера вышла на крыльцо. С ее локтя свисала Славкина куртка — Влад узнал ее по пятнам крови — и Костина замызганная рубаха. Наверняка девочка отправится к озеру. Узкая тропка уходила к берегу и сворачивала к небольшому мелкому заливчику с крупным серым песком на дне.
Влад торопливо спрыгнул с перил и пошел следом. Листва под ногами сменилась галькой, потом влажным песком. Лера не слышала его шагов и продолжала полоскать куртку. Толстая светлая коса была заколота на затылке, и Влад видел шею в облаке коротких, выбившихся из прически тонких прядок. Он демонстративно громко кашлянул.
Девочка вскочила, отступила к воде. Влад дернул уголком губ:
— Чего шарахаешься? Что я — совсем дурак?
Лера спокойно посмотрела в ответ — понимай, как хочешь.
— Я извиниться хотел, — буркнул Влад. — Ну, наговорил тебе фигни.
Повисла пауза. Мальчик качнул ногой валяющуюся на земле ветку.
— Так извиняйся, — заговорила Лера.
Влад вскинул удивленные глаза: ей чего, этого мало? Вот ведь гадство какое.
— Извини, — выдавил он.
Лера кивнула и вернулась к стирке. Кровь отходила плохо, даже если тереть ткань песком. Влад постоял еще, глядя на золотые завитки. Потом решился:
— Как там Костя?
— Спит, — девочка не повернулась.
Влад постоял, снова качнул ногой ветку. Нужно идти, он мешает. А, твою мать!
— Лерка, ну прости! Ну дурак, наговорил ерунды, да еще полез. Я же не со зла, в мозгах переклинило. Ну что мне, самому себе по морде дать? Возомнил черт знает что! Ты же мне правда… А-а, чего там! Ну извини. Балбес, идиот, дурак!
Лера оглянулась, вроде бы не улыбнулась, но ее глаза посветлели, и слова зазвучали намного мягче:
— Дурак. Но есть шанс поумнеть.
Влад выдохнул.
— К старости — обязательно, — пообещал он повеселевшим голосом.
— Ты знаешь, а нам ведь в голову не пришло тогда, что тут дело нечисто, — Лера опустила куртку в воду. — Мы вернулись в дом через несколько дней после потопа. Я спросила у Барбы… нет, просто заикнулась о Косте, а Фло как налетит! Думала, прибьет. Орала, как припадочная. А кого еще спросишь? Минка Фло боится… Да и что было спрашивать, зачем? Я не хотела слышать о том, как его доставали — мертвого, — мы были точно уверены, что он умер.
Лера осталась у воды, а Влад побрел к беседке кружным путем: нужно собрать еще веток для костра. Он все дальше и дальше заходил в лес, теряя домик из виду. Не хотелось лишних вопросительных взглядов. Ну да, он не ломанулся в дом и не сидит у постели Кости. Глупо сказать, но Владу было страшно. Ему вдруг стало казаться: дружба просто придумана, он так скучал, что незаметно для самого себя подменил реальность вымыслом. Костя придет в себя, глянет на него, как на чужого. И что дальше?
Сколько ни ходи кругами, а возвращаться придется. Влад добрел до беседки, с шумом уронил охапку веток. Неприкаянно остановился у порога. Когда подошел Алешка, даже обрадовался.
