— Ани, нас нашли. Надо бежать.
— Поняла, — произнесла она серьезно, наливая воду на полотенце и пытаясь оттереть спекшуюся кровь с лица одного из мальчишек.
«Рассечение», — машинально подумала я, и руки сами потянулись к аптечке. Пока я обрабатывала шишки, ссадины и рассечения, я поняла, что такое шизофрения. Это когда одна часть тебя кричит «Что ты делаешь, дура, быстро взяла сестру за шкирку и поехала», а вторая спокойно себе смачивает стерилизатором марлевые тампоны, ощупывает головы-руки-ноги, и вообще ведет себя так, будто нас не накроют с минуты на минуту.
— Слышала заявление премьера? — спросила я у сестры, когда мы в какой-то момент снова оказались рядом.
— Нет, когда? — хладнокровно ответила Ани. — Что-то интересное?
Приходилось говорить так, чтобы мальцы ничего не поняли.
— Умоляют вернуться. Утверждают, что так можно остановить землетрясения. Гарантируют безопасность и прочее.
Ангелинка презрительно хмыкнула, выразив и мое мнение об этих гарантиях и просьбах.
— Как нашли?
Я опустила глаза, внутри все сжалось — так бывает, когда разбиваешь окно соседа, и надо идти признаваться.
— Я виновата. Расскажу потом. Надо ехать, Ани. Еще нужно думать, как будем забирать Пол и Алинку.
— Хорошо. Алину они не тронут ближайшие семь лет, у Магунивера универсальная защита для студентов. А Пол так и не появлялась.
Еще десяток драгоценных минут на то, чтобы объяснить встревоженным деткам, что Ангелина Станиславовна должна уйти, вызвать коллегу, объясниться с ней, отговорившись разрушенным домом и необходимостью обихаживать детей соседки. Недоверчивый взгляд старой учительницы, чуть дольше, чем нужно, задержавшийся на мне, и ее напряженное, вспоминающее лицо. И, наконец, едем к дому, а я кратко и сухо пересказываю Ангелинке историю своего общения со Змеем, избегая интимных моментов и особых эмоций. Рассказала и про открывшуюся и пропавшую вновь силу, и что после ночного столкновения с Люком слетела моя «маскировочная» оболочка. Было очень стыдно говорить.
— Почему ты так спокойна, Ани? Я повела себя, как безмозглая идиотка и подставила нас всех.
— Мариша, — сестра задумчиво покачала головой, — мы все слишком расслабились. Рано или поздно кого-то из нас бы вычислили. Твоя встреча с сыскарем — простая случайность.
Она повторила почти слово в слово то, что мне сказала ночью Васюша, но стыд никуда не ушел, он жег внутри кислотой, и горло сжималось, и глаза уже были на мокром месте. Лучше б она на меня наорала или обозвала как-нибудь.
Боги, а это еще что такое? Не успели…
Над нашим расколотым домиком висели три военных листолета с нашим гербом на бортах, и с трапов во двор быстро спускались люди, оцепляли по периметру. Отца и детей я не видела. Затормозила в начале улицы и тупо наблюдала, как рушатся планы на нашу свободу. И почему я не настояла на срочном отъезде? Гуманизм меня погубит. Хотя вряд ли это нам что-то дало, кроме захватывающей погони по магистрали. Листолет в три раза быстрее самого быстрого автомобиля
— У них Каролинка и отец, — твердо произнесла Ангелина. — Мы не можем уехать.
Я медленно кивнула. Конечно, не можем.
Мы затормозили у ворот, у которых уже собирались любопытные соседи, прошли во двор под внимательное молчание группы захвата. Их было человек пятьдесят, целая маленькая армия на нас. Просто комплимент какой-то.
Отец устало сидел на лавке, Каролина настороженно поблескивала глазами из-под его руки. Он о чем-то говорил с высоким темноволосым человеком, и на мгновение мне показалось, что это Люк, сердце ёкнуло, и в голове снова вспыхнула ярость. Но отец что-то сказал ему, кивнув на нас, человек обернулся — это точно был не он. Чуть ниже ростом, смуглый, невозмутимый, старше его лет на 15. С погонами подполковника секретной службы Рудлога. Пошел к нам, не улыбаясь, с каким-то высокомерным выражением на лице, впился взглядом в меня. Ангелина, грозная, с прямой спиной, выступила чуть вперед, словно закрывая меня от него.
«Сейчас прикажет нас схватить» — отстраненно подумала я.
Но подполковник опустился на одно колено, склонил голову.
— Ваше Высочество кронпринцесса Ангелина, Ваше высочество принцесса Марина. Меня зовут Майло Тандаджи, я руководитель подразделений государственной безопасности Рудлога. Позвольте заверить вас в моей верности. Я начал службу еще при вашей матушке, и все эти годы служил в надежде на ваше возвращение. Пожалуйста, выслушайте меня.
— А если не выслушаем, — звонко и зло произнесла Ангелина, — эти милые люди, — кивнула на заполнивших наш участочек солдат, — помогут вам перенести нас туда, где выслушать придется?
Офицер поднял голову, в глазах его на миг мелькнуло недоумение.
— Ваше Высочество, это ваши гвардейцы. Они, как и я, никогда не причинят вам вреда и не поступят против вашей воли.
— И если я прикажу убираться отсюда и оставить нас в покое? Не боитесь рисковать шеей? Премьер и парламент вам этого не простят.
Она испытывающее глядела на Тандаджи, но лицо тидусса было таким спокойным, будто не он сейчас решал судьбу королевства.
— Ваше Высочество, я прошу только об одном разговоре. Никто из правительства, включая премьер-министра, пока не в курсе, что мы вас нашли.
Слишком долго искали, и только удача одного из сотрудников позволила мне сейчас стоять перед вами. Марина, та самая нежданная «удача», зашипела, и наследница взяла ее за руку.
— Если вы откажетесь, обещаю, мы доставим вас туда, куда вы пожелаете.
— Извините, подполковник, но я не верю вам, — сухо ответила Ангелина. — Наш опыт не располагает к доверию. Встаньте, будьте добры.
Начальник разведуправления медленно поднялся, словно размышляя о чем-то. За его спиной отец серьезно поглядывал на принцессу, что-то тихо, успокаивающе говоря Валентининым мальчишкам. И справа от него был их разрушенный дом, а за ним — дом Валюхи. А вокруг — полуразрушенный Орешник. И другие городки области, в которые пришло горе. А на двести километров на северо-восток — сердце страны Иоаннесбург, отходящий от удара стихии и оплакивающий своих мертвых.
— Что я могу сделать, чтобы убедить вас, Ваше Высочество?
Ангелина покачала головой. Ничего. Наверное, ничего.
— Я могу поклясться на крови на проклятие, принцесса. Этой клятвы будет достаточно? — и смуглый тидусс замер в ожидании ответа.
Наследница помолчала, и молчала так долго, что любой бы начал дергаться. Но не этот невозмутимый тип. Сестра недоуменно сжала ее руку, чуть потянула, намекая, что надо бы уходить и думать тут нечего.
